Жертва (СИ)

раскаленные уголья, по которым нельзя было ступить и шагу. Врали, должно быть… Вот она прыгала по камням, когда

посылали к роднику. Горячо, конечно, но терпимо.

Девушка нервно отряхнула не по росту короткий подол и тихо шмыгнула носом. Бочком пробралась в комнату и стала у

самых гобеленов, на почтительном расстоянии от родительской кровати, где на белых и точно прохладных простынях

раскинулся ее отец. Широкая грудь его вздымалась тяжело, со свистом и хрипами вбирая и отдавая застойный воздух. В

комнате плыл тяжкий запах потного тела, и Аэлиша едва удержалась, чтобы не поднести сжатый кулачок к носу, но вместо

этого тихо произнесла:

- Звали, батюшка?

Отец лениво оглядел ее с головы до ног и едва заметно шевельнул пухлой рукой.

-

Воды неси. С родника. И живей шевелись.

Аэлиша тихо выдохнула. Солнце сегодня стало ее заступником. Крупному мужчине тяжко было справляться с жарой,

особенно такой злой. Зато и ей прописать оплеуху лишний раз желания не возникало.

- Как прикажете, - и она тенью выскользнула в коридор. На радостях понеслась к двери, но тут же круто развернулась на

пятках и поспешила к лестнице, что вела на второй этаж. Мать, наверное, с Ивимкой на пару киснет. Не спросить их - все

равно, что добровольно в петлю голову засунуть. Неделю припоминать станут и точно отправят на кухню в помощь к новой

поварихе. Нарочно что ли, выгнали добрую Тойку и взяли злую, как оголодавшая шакалиха, Милину? Девушка вздохнула, и

рассохшаяся половица жалобно скрипнула в тон ее печальным мыслям.

Сестра с матерью и правда обнаружились в детской. Обе развалились на кушетках и были похожи на лакомство, что торговец

сластями называл пудинг. Такие же рыхлые и влажные. Только мать была шире Ивимки раза этак в два.

- Матушка, простите за беспокойство. Отец к роднику шлет и…

Прошептав тихое «как прикажете». Аэлиша бросилась прочь из отчего дома. Именно в этот момент, пожалуй, единственная

на многие мили вокруг, она мысленно благодарила Единого и солнце за усердную работу. Можно и лишний раз хоть

ненадолго, но представить себя свободной, и на улице погулять, и… Тут Аэлиша даже крепко зажмурилась от удовольствия,

морща облупленный нос. Можно к Храму завернуть. А что? Все равно рядом ведь.

Дорожная пыль легко взлетала из-под босых ступней и ровным слоем ложилась на кожу аж до середины икр. Аэлиша бодро

размахивала ведром, вполголоса насвистывая под нос незатейливую песенку-смешинку, в которой богохульный бард

призывал Единого скоротать вечерок за чарочкой сивой самогонки. Одернуть проказницу было некому. Жители сидели в

своих домах, как тараканы под веником, и не казали на улицу даже мизинца.

Покосившиеся от времени заборы неторопливо ползли за спину. Вообще-то, если верить слухам, в прошлом Ламорна

считалась зажиточным поселением. Со всей Дивирии стекались сюда паломники. Спешили выразить почтение Шейссаху -

Божественному Змею, повелителю Земли и Вод, что плещутся на земле и под ней. Но после того как пришла война, а с ней и

вера в Единого, Храм опустел, а торговые пути лежали далеко от здешних мест. Теперь жителей Ламорны кормили не

священнослужители древнего бога, а собственные руки. Но это, конечно, не могло спасти некогда большое поселение от

медленного превращения в дряхлеющую деревню. Молодые сбегали в город, где есть работа и какое-никакое движение в

жизни, а семейные люди доживали тут. довольствуясь редкими поездками в близлижайший городок на ярмарки. И она там

пару раз побывала. Торговала зерном. Вот только после того, как отец заметил, что молодые мужчины останавливались не

столько о ценах выспросить, сколько с ней парой слов перемолвиться, пришел конец ее поездкам. А с ними и надеждам на

то, что найдется тот, кто не погнушается взять ее даже без приданного, ведь батюшка не дал бы за ней и ломаного гроша.

Аэлиша зло нахмурила брови и зашагала скорее, словно пытаясь сбежать прочь из опостылевшей деревеньки. И зачем отец

сюда перебраться решил? Не беден же! Иногда, она будто бы припоминала, что раньше они жили в другом месте, но Аэлиша

была совсем крохотной, когда Томасу вздумалось оставить прежнее ремесло купца и осесть здесь. Ее братья родились уже в

Ламорне, а следом и сестра под это небо пришла. Ребенком стала последним, но зато любимым. Мать с отцом над ней, как

над редким цветочком, тряслись. А вот старшую дочь хуже сорной травы считали…

- Неси, - сонно буркнула Омелия, - и с кухни фруктов захватишь.

Жилая часть селения быстро закончилась, затем мелькнули и пропали остатки опустевших хижин прежних жителей. Пыльная

дорога под ногами сменилась вьющейся тропкой, и Аэлиша, не оглядываясь, спешила через поле и негустую рощицу к

овражку, в котором прятался источник. Сухая трава длинными колосьями щекотала ноги, а вокруг надрывались ошалевшие от

жары цикады. Аэлиша перевела дыхание и зашагала медленней. Сорвала пожухший лист лопуха и накрылась, словно

платочком. Так-то лучше. Мучиться головной болью ей вовсе не хотелось.

Тропинка вильнула и стала спускаться вниз. Сначала едва заметно, а потом все круче. Вообще-то, сюда за водой давно не