Жертва вторжения

После обеда Ванда решила пойти в ванную. Она, конечно, верила Минцу, но сомнения ее не оставляли, как не оставляла и надежда. В ванной она разделась и принялась отчаянно стирать платье. От такой стирки кое-где платье приобрело частичную видимость, но пока Ванда отмывала свое тело, вирус восстановил утраченные позиции. И все снова стало невидимым. И когда Ванда возвратилась в комнату к мужчинам и со слезами в голосе призналась в провале своих попыток, Минц мудро заметил:

— Вирусы не отстирываются.

Никто, конечно, и не подумал тогда, что вирус уплыл во время стирки в городскую канализацию!

С громадным трудом Удалову с профессором удалось уговорить невидимых супругов пойти домой и постараться заснуть. Савичи отказывались, пока виновник их несчастий и Корнелий не согласились проводить пострадавших до родного дома.

Прохожие, возвращавшиеся из кино или из гостей, с удивлением взирали на двух пожилых мужчин, которые, быстро шагая по улице, разговаривали на четыре голоса, причем один из голосов был женским.

Удалов понимал, что сердиться на Савичей не следует, даже если они грубят. Они живут в страхе: а вдруг это уже насовсем? А вдруг вирусы уже никогда не отстираются? Ты идешь рядом с супругом, которого любил или терпел последние сорок лет, а его на самом деле нет, только голос доносится черт знает откуда. Ты спешишь домой, но не уверен, что на самом деле дом существует. Быть невидимым в видимом мире — еще полдела. А попробуйте побыть невидимым в мире невидимых вещей!

Савич по голосу отыскал жену, провел пальцами по ее плечу и схватил за руку. Так они и шли, взявшись за руки, словно испуганные дети. Профессор с Удаловым об этом не догадывались.

Когда дошли до исчезнувшего дома Савичей, оказалось, что положение куда хуже, чем час назад. Не только дома не было, не существовало более и окружающей растительности, а на месте участка зияла черная пропасть, до дна которой не мог достать жалкий свет уличных фонарей. Невидимость подбиралась к соседнему дому, где в освещенных окнах виднелись люди, собравшиеся ужинать. Боковой стены дома уже не существовало, только жильцы, сидевшие за столом, об этом пока не догадывались.

Удалов подавил готовый вырваться крик ужаса, но Ванда такого крика подавить не смогла.

— Пошли, — позвал ее Минц. — Не бойтесь. Все это лишь видимость. Перед вами твердая земля, впереди — ваш родной дом. Вперед без страха и упрека.

— Нет! — отказалась Ванда.

— Как только мы войдем внутрь, все станет нормальным, — уговаривал Минц. Он отыскал ее в полутьме и подталкивал в широкую горячую спину. Даже странно, что такая горячая спина могла быть невидима! Ванда не расставалась с мужем и тащила его за руку. Удалов замыкал шествие.

Труднее всего дались первые шаги. Корнелий подумал, что путешествие над пропастью подобно ходьбе по стеклянному полу на высоте трех этажей. Надо привыкнуть, главное — не смотреть под ноги.

И все же он не выдержал и закрыл глаза. Наверное, все закрыли глаза, потому что одновременно ахнули, ударившись о забор.

После этого стало полегче. Теперь руки ощущали. Теперь ноги чувствовали под собой дорожку, теперь уже пальцы сами отыскали невидимый ключ в невидимом кармане, сунули его в невидимую скважину и толкнули, отперев, невидимую дверь. Дверь реалистически заскрипела…

Когда Савичи вошли в дом, где тесно и приятно сдвинулись стены, где можно было расставить локти в коридоре и ощутить обои, стало легче.

— Ложитесь спать пораньше, — посоветовал Минц. — И поговорите наконец откровенно. Ведь вы бы не попали в дурацкое положение, если бы не стремились выслеживать друг друга.

— Как так? — воскликнула Ванда.

— Как так? — ахнул Савич.

Только сейчас они догадались, как глупо себя вели.

— Ах, прости меня… — произнес Савич.

— Извинения потом. Нам с Корнелием пора уходить. Ложитесь спать и обменяйтесь впечатлениями.

— Что вы такое говорите? — вдруг обиделась Ванда. — Не хотите же вы, чтобы я стала раздеваться на глазах у всего города!

— Город вас не видит, и ему вообще не до вас! — сказал Минц. — Спокойной ночи!

Они с Удаловым ощупью покинули дом и ощупью вышли через калитку.

— Но вы уверены, что это пройдет? — крикнула вслед Ванда.

— Послезавтра, — пообещал Минц.

— А нельзя ли пораньше?

— Мы с вами подняли руку на Природу, — ответил Минц. — Это дело не выносит суеты.

Ванда растерялась и замолчала.

Минц потянул Удалова прочь от черного провала, который был полон перепуганных голосов, так как невидимость сожрала уже половину соседнего дома и жильцы его, спохватившись, старались выяснить, что же происходит.

Минц и Удалов быстро пошли по улице.

— Я не мог говорить при них, — сказал Минц. — Но я крайне встревожен.

— А я просто напуган, — признался Удалов.

— Не сегодня-завтра наш Гусляр может исчезнуть!

— Люди не готовы, начнется паника, будут жертвы…

— Не паникуй, Корнелий. Сейчас придем ко мне, сядем и все обсудим.