Жертва вторжения (Рассказ)

Нет, вы только подумайте! Покойный Матвей Тимофеевич таких слов и не подозревал.

И тут в мозгу Лукерьи получилось короткое замыкание.

– Ты не Матвей Тимофеевич! – твердо сказала она. И в памяти ее встал тот бестелесный мужчина, который как бы вошел в тело свежего покойника.

– А кто же я? – Матвей даже не обиделся, но глаза стали внимательные и серьезные, даже прискорбные. – Кто же я такой, если не Матвей Тимофеевич, которого ты в попу колола шприцем? Может, мне раздеться и ты тогда узнаешь?

– Ты не думай, – сказала Лукерья, – в милицию я не пойду.

– А тебе и не поверят.

– И не поверят...

Тут из кустов вышел Тимур Георгиевич, подтянутый и бодрый, несмотря на возраст. В руке была кружка пива.

– Я присоединюсь? – спросил он.

– Не помешаешь, – ответил ему Матвей. – Мы тут о мертвецах разговариваем, может, поможешь Лушке разобраться.

– Чего же не помочь, Лукерья Маратовна, если не ошибаюсь.

Он прихлебывал пиво маленькими глоточками, как гоголь-моголь. Редкие седые волосы от малейшего ветерка поднимались над головой. В остальном он был мужчина что надо.

– Мы ведь с Матвеем как братья.

– Ага, – кивнула Лукерья. Матвей подвинул ей непочатую кружку, в голове немного шумело, и там гнездилась непривычная смелость. – Как братья. И с Васей тоже.

– Не только с ним. Нас уже много, в одном Гусляре...

Байсуридзе замолчал и оглянулся, будто ждал подсказки. И в самом деле из темных кустов тонкий голос подсказал:

– Тридцать два человека.

– Видишь – тридцать два. И скоро будет еще больше.

– И зачем это?

– Внедряемся, – вмешался Матвей. – Окультуриваем Землю. Будем изменять генетический материал. Пора вам втягиваться в общую жизнь цивилизованной Галактики.

– А как вы это... окультуриваете?

– Мы никому не делаем зла, – сказал Тимур Георгиевич. – Ждем, пока кого-то схватит смерть. Неизбежная гибель. И в момент смерти наш человек входит в погибшее тело, оживляет его и существует. Ты же ведь уже догадалась?

– Догадалась, – согласилась Лукерья, допивая вторую кружку. – Как увидела, так и догадалась.

Медсестра врала, потому что даже в тот момент она не совсем догадалась. В нарушение медицинского факта кто-то в кого-то вторгался.

– А потом что будет? – спросила Лукерья.

– А потом нас станет много, мы женимся на вас, земных женщинах, вы родите хороших культурных детей, и постепенно жизнь на Земле станет все лучше и лучше.

С этими словами Матвей нежно, но крепко взялся за коленку Лукерьи, а за вторую, куда нежнее и мягче, ухватился Байсуридзе.

Ах, какая волна желания и страсти накрыла Лукерью с головой.

– Пошли к тебе, – прошептал Матвей.

– Нельзя, – прошептала Лукерья, – мой там пришел, пьяный спит. Как всегда, никакой пользы.

– Знаем, – вздохнул Байсуридзе. – Еще как знаем. Городок наш небольшой, все слухи, сплетни, как лягушки, по луже прыгают.

– Хоть бы его черт прибрал! – в сердцах промолвила Лукерья и осеклась, потому что до сих пор была неравнодушна к своему непутевому.

Провожал ее домой Матвей. Байсуридзе побежал на какое-то другое свидание.

– А тебя дома не хватятся? – спросила Лукерья.

– Они меня с утра отравить пытались, – ответил с кривой усмешкой Матвей, – я их всех из дома выгоню. Не хочется жить с людьми, которые желают твоей смерти. Да ты их знаешь как облупленных, одна племянница чего стоит!

Лукерья вздохнула. Она их знала.

Матвей проводил Лукерью до самой двери. Жила она в двухэтажном доме коридорной системы, бывшем бараке. Они вошли в прихожую нижнего этажа, голая лампочка в пять свечей горела под потолком.

– Один поцелуй, – прошептал Матвей, – и я уйду, как будто меня и не было.

– Нет, – одними губами ответила Лукерья, но больше звуков не издала, потому что ее губы были прижаты к зубам инопланетного мужика.

Он притиснул ее к стенке, стал хватать руками, и Лукерья чувствовала себя куском мороженого на солнцепеке – стала почти жидкой и сливочной.

Он ее лобзал, а она лобзалась в ответ.

И он все приближался и приближался к укромности ее горячего тела и оставался уже один момент, может, два, не больше...

Но тут перед внутренним взором Лукерьи встал образ ее несчастного, никуда не годного, опостылевшего мужа. Где-то в глубинах крупного тела Лукерьи сидел органический запрет делать с другими мужчинами то, что она когда-то так сладко делала со своим супругом и чего ей так давно не хватало.

– О нет, не соблазняй меня, искуситель! – закричала Лукерья, словно была на оперной сцене.

Она изо всех сил оттолкнула от себя вошедшего в раж Матвея Тимофеевича и, перескакивая через ступеньки, помчалась к себе на второй этаж. Матвей ринулся было следом, но тут двери комнат стали открываться, и злые лица жильцов принялись искать в полумраке виновника их беспокойства.

Так что при первых же воплях Матвей убежал из дома.

Он шел по улице понурившись, словно побитый пес, и понимал, что не может злиться на эту женщину.

Впервые в жизни Матвей, или как там его кличут по-инопланетному, ощутил всепоглощающее чувство любви. А может быть, желание обладать земной женщиной.

Но что делать?