Жертвоприношение

– В крыше чердака есть очень опасные крюки, и он зацепился за них скальпом. Несчастный случай, не более того. Потерял равновесие, начал крутиться и сорвал с себя кожу. Вот и все. Я уже видел такое раньше. В прошлом году на лесопилке Блэкгэнг у одного парня в токарном станке застряла рука. Кожу содрало до самого локтя.

Я прикрыл рот рукой. У меня просто не было слов. Я был уверен, что видел черные изогнутые когти, впившиеся в голову Гарри. Я был уверен, что нечто, обитающее на чердаке, схватило его и содрало кожу с головы. Как Гарри мог случайно зацепиться скальпом за крюк? Как мог он так крутиться, что остался в итоге без лица?

Я знал, что это сделал Бурый Дженкин, только не понимал, как. Я объяснил, что на чердаке, возможно, водится какая-то «суперкрыса». Но пока рыжеволосый констебль усиленно что-то записывал, Миллер смотрел на меня сквозь блестящие круглые очки своими бледно-голубыми глазами. Судя по всему, он наотрез отказывался верить в Бурого Дженкина. А также в насильственное нападение любого рода – со стороны человека или грызуна («Это всего лишь несчастный случай, сэр, можете не сомневаться»). Поэтому я решил, что разумнее будет молчать и защитить Дэнни и Лиз от любой угрозы, которая могла таиться на чердаке Фортифут-хауса. Хорошо еще, что меня не арестовали за нападение на Гарри Мартина.

Полиция поступает так, когда меньше всего этого ожидаешь. Иногда даже сомневаешься, стоит ли им звонить.

– Вы же никуда не уезжаете, сэр? – спросил меня Миллер.

– Нет, нет. Я здесь пробуду как минимум два или три месяца. Буду ремонтировать дом. Буду штукатурить, прокладывать проводку, класть плитку, производить отделку и так далее.

– Значит, Тарранты возвращаются?

Я покачал головой:

– Они хотят его продать. А сами перебрались на Майорку.

– Везет, – отметил детектив сержант Миллер.

– Вы, очевидно, не бывали на Майорке.

Он уставился на меня не мигая. Я не был уверен, пытается ли он меня напугать или хочет телепатически дать понять, что был на Майорке. В конце концов, мужчина с бутоном розы в петлице, вероятно, везде уже побывал. Наверняка везде побывал.

– Пока это все, – сказал он. – Думаю, мы с вами еще свяжемся. Хотя, сами понимаете, здесь нет ничего необычного.

– Вы обыскали пространство под крышей? – спросил я.

Не отводя от меня взгляда, он кивнул:

– Да, мы обыскали пространство под крышей.

– Никаких крыс? Никаких следов крыс?

– Нет, мистер. Никаких следов крыс. Только крюки. Три чертовски больших железных крюка. Возможно, раньше с их помощью поднимали на крышу вещи. Знаете, до того как изолировали ту часть.

– Я уберу их, – пообещал я. – Правда, уже поздно, но… вы сами понимаете.

– Мы уже их убрали, – сказал он. – Джонс, принеси их с чердака.

– Слушаюсь, – ответил рыжеволосый констебль и поспешил обратно в дом.

Детектив сержант Миллер помолчал какое-то время. Он посмотрел на разрушенную часовню, на надгробия, на море, на скрипящий от старости кедр. И наконец произнес:

– Знаете, я слышал разные истории про этот дом. Но раньше никогда в нем не был.

– Какие истории? – поинтересовался я.

Он пожал плечами и глупо улыбнулся.

– О, ерунда… мой кузен говорил, что здесь водятся привидения.

– А… привидения. Да, я тоже слышал.

Он снял очки, сложил их и сунул в нагрудный карман.

– Просто хочу сказать вам, мистер, что не все мы тупые.

– Что, простите?

– Не все мы тупые, – повторил он. – Нам известны все эти истории про Фортифут-хаус, про странные звуки, вспышки света и пропавших детей. Но нельзя арестовать свет или шум. А что делать, если ребенок исчезает и не оставляет даже отпечатка ноги? На расследование убийства нам выделяется всего двадцать тысяч фунтов. Как только деньги кончаются, мы прекращаем поиски. На охоту за призраками нам не дадут ни пенса.

Я был поражен. Еще минуту назад он утверждал, что с Гарри произошел несчастный случай. А теперь допускает, что тот стал жертвой сверхъестественных сил. Раньше я никогда не слышал, чтобы полицейские так рассуждали.

– Вы связываете исчезновение детей с Фортифут-хаусом? – спросил я. – Правда?

– Да, правда. Гарри Мартин подавал множество жалоб. Два наших офицера даже присматривали за этим местом в свободное от службы время.

– И?

– Ничего. За последние три года полиция дважды обыскивала дом, сверху донизу. А если проверить полицейские записи за все послевоенное время, мы обыскивали его еще шесть или семь раз. Мы уже осматривали тот закуток под крышей. Там ничего нет. Во всяком случае, ничего достойного внимания. Ничего, на что можно нацепить ярлык, сунуть магистрату под нос и сказать: «Вот вам вещественное доказательство». Но это не значит, что мы сдались. Это не значит, что мы тупые, мистер. Это значит, что мы должны получить доказательства, прежде чем действовать.

Я медленно покачал головой.

– Вы верите в сверхъестественные силы? Вы это пытаетесь сказать мне?

Он многозначительно подмигнул мне:

– Почему нет?

– Вы же офицер полиции.