Жертвоприношение Андрея Тарковского

И далее Розанов цитирует Платона: "Всякая человеческая душа, как я раньше сказал, по природе своей созерцала Первообраз сущего; без этого она и не вошла бы в это, данное ей тело. Но вспоминать по-здешнему (то есть при созерцании земного) о тамошнем (то есть предмирном и дожизненном) легко не для всякой души..."

Душа Тарковского, как видим, помнила свои странствия по Древнему Египту.

22.06.80. Рим. "Странно, как живут люди. Полагают себя господами положения. Не понимая, что им дан шанс - жить так, чтобы воспользоваться возможностью быть свободными.

В этой жизни ужасно все, вплоть до того факта, что мы обладаем свободой воли. Но стоит нам соединиться с Богом, как она нам уже не нужна, она забирает нас.

Понимаю, почему Ахматова тогда на спиритических сеансах так странно себя вела. Ее съедала тоска по этой жизни - этой ужасной и все же такой духовной и свободной жизни, которой можно было придать смысл.

Утром был у отца Виктора в храме. Кажется, он меня не узнал. Поставил свечи за Веру Николаевну, мою бабушку, и за маму, молился за них. Стало очень хорошо.

Смотрел фильм Казаветеса "The Killing of a Chinese Bookie". Чувствуется, конечно, его рука, однако мне ужасно его жаль. Мне жаль их всех, великих: Антониони, Феллини, Рози. Они совершенно не те, какими казались издали..."

24.07.80. Сицилия. "...Ларочка! Тяпус! Дакус! Если бы вы знали, как я по вам скучаю! Дай Бог, чтобы мы поскорее свиделись. Завтра утром попытаюсь дозвониться до Москвы".

20.01.81. Москва. "Склоняюсь к тому, чтобы написать письмо в президиум конгресса кинодеятелей, он состоится в начале марта. <...> Не забыты смешное количество прокатных копий, полное отсутствие обсуждений и участия моих фильмов в фестивалях; ни уважения, ни приглашений от Госкино.

Что из-за малого числа копий, выделяемых моим фильмам Госкино, я даже не могу прокормить семью.

Нуждается ли вообще во мне кто-то? Если нет, что тогда означает мое так называемое "призвание"?.."

28.02.81. "В Англии на меня обрушилось многое - Эдинбург, Глазго, Эль Греко в Эдинбурге и потом снова Лондон, отель "Базиль", Роя, захотевший по каким-то причинам подарить мне персидский ковер, и национальная киношкола, и многое, многое другое.

Сделанные мне предложения:

Шекспировский театр предложил поставить "Гамлета".

Национальная киношкола - чтобы я прочел курс лекций или взял класс режиссуры.

В Оксфорде были бы рады, если бы я прочел курс лекций о кино.

Некий Андрэ Энгель из Гамбурга предложил себя в качестве продюсера..."

7.03.81. "Сегодняшний сон: видел перед собой чудесные, сказочно-экзотичные поля, покой и счастье. Как будто я с Ларисой смотрю на это из окна. Неужели такое счастье возможно для нас? И снова этот сон: светлый и счастливый".

10.05.81. Москва. "Странно: мне трудно представить, что у меня получится альянс с RAI. И несмотря на это, я люблю Италию. Я чувствую себя там так легко. В Англии и Швеции мне не так хорошо. Несмотря на стокгольмских друзей".

10.07.81. "Сегодня еще одно чудо. Несмотря на все, со мной иногда случаются странные и волшебные вещи. Был сегодня на кладбище на маминой могиле. Огороженный кусочек земли, маленькая скамья, скромный памятник, деревянный крест. Повылазили земляничные побеги.

Я молился Богу, плакал, сообщая маме мою боль, просил ее заступиться за меня...

И в самом деле, жизнь стала совершенно невыносимой. И если бы не было Андрюшки, мысль о смерти была бы единственно возможной.

Когда я простился с матерью, то сорвал земляничный листочек с ее могилы. Когда я пришел домой, он, конечно, был уже почти завядший. Поставил его в горячую воду. Лист снова развернулся.

И на душе моей стало спокойно, пришло некое очищающее настроение.

И вдруг - звонок из Рима. 20-го итальянцы приезжают сюда. Это, конечно же, моя мама. Я ни секунды не сомневаюсь в этом. Моя милая, добрая мама. Я чувствую себя таким виноватым перед тобой".

11.08.81. Мясное, "...здесь невозможно жить. Так изгадить чудесную страну, превратить ее в нечто покорствующее, сгорбленное, жалкое, совершенно бесправное.

Я начинаю мечтать. Это некая перемена, явно произошедшая во мне благодаря медитациям. Вот только, спрашиваю я себя, что это за перемена может быть.

Я уже совершенно открываюсь итальянским проблемам. А если вдруг все пойдет прахом, если они нам не дадут разрешения? Это будет ужасно. Никак не могу решиться обратиться за помощью к Гале Брежневой. Я столько ужасных вещей уже слышал о ней. <...>

Мне нужно совершенно серьезно заняться медитацией (мыслю снова в итальянских категориях), буддизмом.

И как было бы чудесно жить где-нибудь в Италии или в Швейцарии, в отпуск ездить на Цейлон или просто хотя бы осмотреться в мире. <.. .>

И вот я открываю наудачу Евангелие от Иоанна: "Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инуде, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам. Ему придверник отворяет, и овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их..." (Гл. 10,1-5).

Разве нельзя этого сказать о моих намерениях? О, Боже мой...