Жертвоприношение любви

— Маркус, мне нужно с тобой поговорить. Я буду у тебя примерно через десять часов, ты сможешь выкроить время для меня?

— У тебя все в порядке?

— Не совсем, но я расскажу тебе все, когда увидимся.

После этого я звоню Билли и прошу ее, чтобы она пришла и осталась с Ланой на ночь. Она отвечает полностью запыхавшаяся, словно только что взбиралась по лестнице, или занималась диким сексом, но она тут же соглашается и говорит, что немедленно отправиться к Лане. Выполнив все эти важные звонки, я набираю мамин номер.

Девять с половиной часов спустя я сижу в квартире любовницы моего брата. Надя ушла, а он остался здесь. Я опускаюсь на новый белый диван и осматриваюсь с любопытством —странное место. На самом деле, оно похоже на самое необжитое место, которое я когда-либо видел за всю свою жизнь. Не единого пятна пыли, нигде и ничего. Все кругом просто белое — холодное и бездушное.

— Выпьешь? — спрашивает он.

— Что это?

Он держит в руках зеленую бутылку, которую купил на аукционе в Bonhams в Лондоне. Специальный ликерный виски от завода «Glenavon Distillery» в городе Баллиндаллох, Шотландия. Завод прекратил производство в 1950-х годах. Он наливает нам в два стакана бледно-золотую жидкость, и пересекает необычайно белый ковер, чтобы отдать мне стакан. Я благодарю его и делаю маленький глоток. Двести шестьдесят лет этой старой, пахнувшей чуть-чуть дымом жидкости, которая проскальзывает в мое горло, чувствуется еле уловимый запах дубовых бочек, торфяного моха и свой собственный вкус. Люди, сделавшие этот напиток уже давно мертвы. Я только чувствую обжигающий огонь при попадании в мой пустой желудок.

Маркус опускается на чистый диван напротив меня.

— Так в чем дело? — Он сидит так близко ко мне, и его голос эхом раздается в чрезмерно пустом пространстве.

Я делаю еще один глоток своего изысканного виски.

— Только сегодня узнал, что я не Баррингтон.

Он открывает рот от удивления. Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что он об этом не знал.

— Что?

— Да, видимо я не Баррингтон.

Он очень быстро восстанавливается, этого у него не отнять. Закрывает рот и замолкает ненадолго, всевозможные мысли крутятся у него в голове и отражаются в его глазах, понятно, что все они эгоистичного характера.

— Кто тебе сказал?

— Виктория.

Его глаза сужаются. Он испытывает разочарование?

— Правда, она же в психлечебнице?

— У нее были результаты ДНК.

Он наклоняется вперед, сверкая глазами. Он выглядит как человек, который готов поверить своей удаче, я никогда не видел его с этой стороны.

— Ты... проверил результаты?

— Не стоит. Я всегда знал, что был другим.

Он откидывается назад, и сухо говорит:

— Ты не был другим, Куинн был.

— В любом случае, причина, по которой я нахожусь здесь — я не могу быть наследником семьи Баррингтонов. Я хочу, чтобы ты занял мое место и вообще нашел мне замену в иерархии Баррингтонов. Единственное, что я сохраню мои собственные личные инвестиции и портфель ценных бумаг Квинна.

Он смотрит на меня как-то странно, подозрительно, когда-то я называл этого человека своим братом, сегодня же мне предстоит увидеть его истинное лицо.

— Почему?

— Это длинная история.

— У меня полно времени, — говорит он вяло.

Я рассказываю о случившимся, когда я заканчиваю говорить, Маркус медленно выдыхает, смотрит в свой виски, опрокидывает его залпом, и направляется к сверкающему хромом и стеклом бару. Он чересчур громко ставит свой бокал на стеклянную поверхность, что даже сам вздрагивает, небрежно наливает виски в стакан, проливая его на блестящую поверхность, подносит, не глядя к губам, делает глоток и проглатывает. На мое несчастье, он пьян.

— Любой опытный юрист, разбирающийся в наследстве скажет тебе… любой контракт, который ты подписал под принуждением, может быть легко признан недействительным.

— Это простая вещь. Я просто хочу выйти из игры.

— Что ты подразумеваешь, когда говоришь, выйти из игры? — спрашивает он небрежно, словно смена мнения может меня напугать.

— Я ухожу от всего этого.

Он делает большой глоток, глотает и кашляет.

— Всего?

— Всего, — я смотрю на него с любопытством. Неужели я был таким же? И мне было всего недостаточно для моей ненасытной жажды, и я хотел большего?

— Ну, всего, поскольку это не принадлежит мне, — подтверждаю я.

У него вырывается возглас недоверия.

— Ты будешь нищий, — но я замечаю, что он не слишком старается переубедить меня в этом, просто оценивает насколько серьезно я к этому отношусь.

— Вряд ли.

— Ну, ты знаешь, что я имею в виду, — у него проскальзывает корыстная улыбка снова.

— Да, по твоим меркам, буду.

— Тогда тебе нужна будет работа. Ты можешь управлять бизнесом подо мной.

Странно, что я никогда не видел этих его надменных бровей и снисходительного наклона подбородка. Впервые я замечаю, что мой отец, точнее отчим, был прав, потому что увидел это. Алчный, жадный мужчина с развратными вкусами, который не может даже претендовать на лидерство. Мягкотелый дурак без даже малейшего намека на то, что сидеть во главе династии огромной и мощной такой, как Баррингтоны.

Я улыбаюсь.

— Нет. Я хотел бы придумать что-то свое. Сделать что-то другое.