Жертвоприношение любви

Встреча с Джеем заканчивается быстро. Безусловно, он скорее всего думает, что я немного лишился всего здравого смысла, это слышится в каждом его «э» и недоуменных паузах в середине предложений. Но он слишком сдержанный, чтобы прямо меня спросить, почему решил отказаться от всего. Я покинул его офис, сжимая в руке копии документов, которые просила Виктория. Копии документов возвращения Сораба, копии моей свободы от мира, в котором я так или иначе оказался в ловушке. Я чувствую внутри себя проблеск возбуждения, но сдерживаю его выражать открыто.

Слишком многое еще может пойти не так.

Я выбираюсь на улицу, и длинный черный лимузин с сильно тонированными стеклами останавливается прямо передо мной. Задняя дверь, находящаяся совсем близко ко мне, открывает. Я не боюсь смерти, и никогда ее не боялся. Я все равно сделаю то, что мне необходимо сделать, чтобы обезопасить свою семью. Я нагибаюсь, заглядываю внутрь, делаю глубокий вдох, и сажусь в лимузин.

— Монфорт, — спокойно приветствую я.

— И как мне вас называть? — спрашивает он бесцветным голосом.

— Надеюсь, вы не увидите меня снова, и это будет сугубо теоретический вопрос.

Он улыбается. В дневном свете его кожа особенно отталкивающая — белая, полупрозрачная, а вены зеленые цвета травы, как у внутренней стороны лягушки.

— Но вы увидите меня снова.

— После сегодняшнего дня я выхожу из игры.

— Боюсь, ваши услуги все-таки потребуются. Сходить с поезда, который несется на полном ходу, опасно дело.

Я смотрю на мои платиновые Greubel Forsey Tourbillion, приобретенные за каких-то полмиллиона долларов на аукционе Christie's «Значимые часы» две осени назад. Я снимаю их и помещаю на консоли между Монфортом и собой. Для того, кто не знает жест покажется полной бессмысленностью, но на самом деле, член общества и представить темной тайной организации, посвященный, понимает его с полуслова. Этот жест безошибочный.

Я молча выхожу из машины, закрываю дверь, и иду в обратном направлении. Через десять ярдов Брайан делает разворот и останавливается рядом со мной, я сажусь в машину.

— Отвези меня к этой суке, — говорю я.

28.

Блейк Лоу Баррингтон

Я отворачиваюсь от окна, когда слышу ее шаги. Не торопливые, медленные. Это последняя часть. Я почти свободен. Замок на цепи вот-вот разрушится.

Дверь закрывается за ее спиной. Она одета в черно-белый костюм, и ее «торговая марка» черный жемчуг красуется на шеи. Волосы блестящие и локоны спадают на плечи. Наши глаза встречаются. Невозможно думать о ней в каком-нибудь другом контексте, кроме как, о моем злейшем враге.

Я протягиваю ей телефон.

Она не произносит ни слова. Бросает взгляд на бумаги, которые я уже разложил на пластиковом столе, берет телефон. Наши пальцы не соприкасаются.

Набирает номер, ждет соединения и говорит всего лишь слово: «Спекулянтка». Затем отсоединяется и кладет трубку на стол между нами. Я сижу в ожидании так же, как и она. Ни один из нас ничего не говорит. Через некоторое время она забирает документы, которые лежат на столе и небрежно, как будто это очередной журнал, о котором она совершенно не заботся, пролистывает их.

Я поворачиваю голову к окну. Сегодня прекрасный день, светит солнце. Я так напряжен, что чувствую сильное напряжение внутри моего тела, желая, чтобы оно как-то отпустило меня. Я делаю несколько неглубоких вдохов и продолжаю контролировать себя, раздаются только звуки, словно она листает совершенно неинтересную газету. Через несколько минут ей уже совсем надоедает показывать поддельный интерес к документам. Она бросает их на стол и смотрит в мою сторону. Я не оборачиваюсь, поэтому она тоже поворачивает голову и смотрит в окно

Двадцать минут спустя звонит мой телефон. Мое сердце начинает стучать с таким грохотом, что мне кажется, будто она слышит. Я принимаю вызов, и Брайан говорит мне:

— Он у нас.

— Спасибо, — говорю я, голос звучит низко и хрипло. Впервые с тех пор, когда похитили Сораба и мне сообщил об этом Брайан, глыба льда в моей груди начинает таять.

Я смотрю на нее. Она наблюдает за мной с любопытством, словно я — уникум, которого она никак не может понять, так смотрят дети. И этот ее взгляд нервирует меня, потому что я устроил ее убийство, несмотря на то, что она моя сестра.

— Братья и сестры убивали друг друга за власть и наследство, — говорит она.

— Мне ничего не нужно от твоего отца. Это все твое!

— Иногда родственники просто хотят отомстить.

— Ты именно этого хочешь, Виктория?

— Я уже отомстила.

— Что изменилось?

— У тебя есть друзья в высших сферах.

Я удивленно смотрю на нее.

— О чем ты говоришь?

— Ты не знаешь?

— Знаешь, что? — я чувствую, как напряжение возвращается назад в мое тело.

— Они не делятся с тобой, — она улыбается, жестокой насмешливой улыбкой. — Ты не можешь уехать до заката, Блейк.

Я встаю.

— Ты готова?

— А ты как думаешь?

— Пошли!

Она берет документы со стола, и я звоню в звонок.