Жертвоприношения

Ему бы ответить в таком же тоне, но Анна застала его врасплох. Он мямлит. Анна уже вновь закрыла глаза. По крайней мере, Камиль выяснил, что она все понимает и может отвечать на вопросы. Он уже готов продолжать, но тут на ночном столике начинает вибрировать Аннин мобильник. Камиль протягивает его ей. Натан.

— Не волнуйся, — сразу же начинает Анна.

Она говорит как терпеливая, хотя и слегка утомленная старшая сестра. До Камиля доносится настойчивый, лихорадочный голос брата.

— Я все тебе написала…

Анна выговаривает слова гораздо старательнее, чем с Камилем. Она хочет, чтобы ее поняли, но главное — успокоить брата.

— Больше никаких новостей, — добавляет она почти веселым голосом. — И потом, я не одна, тебе не о чем волноваться.

Она поднимает глаза к потолку, косится на Камиля: он страдает, ее Натан!

— Да нет! Послушай, мне нужно на рентген, я тебе перезвоню. Да, я тоже…

Она отключает мобильник и, улыбаясь, протягивает его Камилю. Он старается воспользоваться тем, что их ненадолго оставили наедине. Самое главное:

— Анна… я должен буду заниматься твоим делом. Ты понимаешь?

Она понимает. Отвечает: «Мммм…» — качая головой как болванчик. Это должно означать согласие.

— Ты действительно понимаешь?

Мммм… Мммм… Камиль делает выдох: хорошо бы поаккуратнее. Так нужно для него, для нее, для них обоих.

— Я был несколько тороплив, понимаешь ли… И потом…

Он держит ее руку, поглаживает кончиками пальцев. Его рука меньше, чем ее, но это мужская рука со вздутыми венами. У Камиля очень горячие руки, всегда. Чтобы ее не напугать, ему нужно выбирать, что говорить.

Не говорить: «Налетчика, который тебя избил, зовут Венсан Афнер, он очень агрессивен, он пытался тебя убить и, я уверен, хочет довести дело до конца».

Нужно говорить скорее: «Я здесь, значит ты в безопасности».

Не говорить: «Мое начальство мне не верит, но если я прав, то он просто сумасшедший и ничего не боится». А предпочтительнее: «Мы его быстро найдем, и все будет в порядке». А для этого нужно, чтобы ты нам помогла и опознала его. Если, конечно, можешь.

Не говорить: «У твоей двери будет стоять охранник, но это совершенно бессмысленно, потому что, уверяю тебя, пока этот парень на свободе, ты в опасности. Его ничего не остановит».

Не говорить, что кто-то был у нее в квартире, что украдены документы, что преступники делают все, чтобы ее найти. И даже те возможности, которыми располагает Камиль, в принципе, ничего не дают. В основном, по его вине.

А сказать нужно: «Все будет хорошо, не волнуйся».

— Я знаю…

— Ты поможешь мне, Анна? Поможешь?

Она кивает.

— Не говори никому, что мы знакомы, хорошо?

Анна кивает. Однако в ее взгляде зажигается огонек подозрения. Их как будто накрывает облако неловкости.

— Почему там стоит полицейский?

Она увидела его в коридоре, когда Камиль входил. Он приподнимает брови. Обычно он врет либо со сногсшибательным эффектом, либо неумело, как восьмилетний ребенок. Совсем как человек, для которого не существует нюансов, только плохое и хорошее.

— Он…

Хватает одного слога. Для таких, как Анна, и этого слога не нужно. Она все поняла по взгляду Камиля, по тысячной доле колебания…

— Думаешь, преступник придет?

Камиль не успевает отреагировать.

— Ты от меня что-то скрываешь?

Камиль колеблется ровно секунду, думая, что ответить: скрывает или не скрывает?

Но Анна уже поняла — скрывает. Она пристально смотрит на него. Он чувствует свою ненужность, чувствует одиночество их обоих. Одиночество двоих, которые в это мгновение должны помогать друг другу. Анна тихо качает головой, словно спрашивая: что же со мной будет?

— Он приходил, — произносит она наконец.

— Честно, я ничего не знаю.

Человек, который честно ничего не знает, не должен так отвечать. Анна тут же начинает дрожать. Сначала плечи, потом руки. Лицо бледнеет, она смотрит на дверь, оглядывает комнату, как будто ей только что объявили, что это последнее, что она увидит на земле… Представьте, что вам показывают ваш смертный одр. Как всегда некстати, Камиль только усугубляет ее замешательство:

— Ты в безопасности.

Это звучит как оскорбление.

Она отворачивается к окну и плачет.

Теперь самое главное для нее — отдыхать, набираться сил. Вся энергия Камиля направлена на это. Если на фотографиях она никого не узнает, расследование можно считать законченным. Но если она даст зацепку, хоть одну, Камиль чувствует, что ему хватит сил все распутать.

Пора заканчивать. Причем быстро.

Голова у него кружится, как будто он немного выпил, кожу покалывает, реальность вокруг него теряет свои четкие очертания.

К чему все это приведет?

12 часов

У эксперта из отдела идентификации личности польская фамилия: одни говорят «Кристовьяк», другие произносят «Кристоньяк», и только Камилю удается воспроизвести ее правильно — «Кристофьяк». У парня небольшие бакенбарды, в нем чувствуется ностальгия по рокерской молодости. Все материалы он носит в небольшом чемоданчике с алюминиевыми уголками.