Жертвы дракона

Мужчины, женщины и дети держались за руки и вели кругом ямы огромный хоровод. Старая Лото шла во главе хоровода. У нее был на голове меховой убор странной формы. Спереди свешивалась длинная узкая полоска. Этот убор представлял голову Мамонта с длинным хоботом. Лото изображала тетку Мамонта, Дантру, которая по верованиям Анаков жила в неведомых глубинах земли, но ныне явилась самолично, в помощь Анакам, заклинать племянника. Исса шла рядом с Лото. Она была запевалой хоровода.

Лото держала в руках два камня, ибо у Дантры были каменные копыта. Она сильно ударяла одним камнем о другой.

- Дантра идет, - запели громко Анаки.

- Дедушка Сса, - затянула Исса своим дребезжащим голосом: - Дантра, тетка твоя, а наша прабабушка, велит говорить тебе: "Не пугай нас, умри!"

- Умри! - подхватили оглушительным хором Анаки. - Умри, умри!..

И как бы в ответ Зверь-Гора вытянул вверх беспокойный кончик своего трубчатого носа и пустил к небу высокий, долгий, пронзительный рев или вой: Х р н х р...

Сса ревел. И все Анаки ревностно вторили, тонкие детские голоса взвивались к небесам, и тоньше всех поднимался вой четвероногого Рума, плаксивый и вместе с тем ликующий. Это был как будто истинный голос этого лицемерного хора почтительных убийц.

Рев Мамонта оборвался так же внезапно, как начался; беспокойный кончик его хобота снова забегал по краю ямы.

Теперь Анаки пришли в возбуждение. Лото стучала камнями. Исса шла перед нею и пела:

Стучи, стучи!

Ворон крячет, сухое дерево трещит.

Дантра, стучи!

Носатый ликует, добычу предчувствует.

- Умри! - кричали ребятишки и топали ногами.

Неугомонный Лиас выбился из хоровода наружу, потом обежал кругом и проскочил обратно между Лото и Иссой. Теперь он был внутри хоровода. Он еще раз обежал кругом, размахивая ручонками и визжа от восторга. И вдруг кончик хобота как будто раздвинулся, стал тонок и длинен и вытянулся наружу. Так тянется червяк, выходя из земли и желая ухватиться за далеко стоящую былинку. Лиас с криком отскочил назад, но было уже поздно. Короткий серый палец хобота поймал его за руку. Потом вокруг его тела скользнула как будто серая веревка или змея. Мальчик крикнул и тотчас же мелькнул в воздухе и исчез в яме. Послышался глухой удар, и крик оборвался. Все это случилось в одно мгновение. Хоровод ревел по-прежнему: "Умри!" Но в общем реве прорезался дикий крик Майры, матери Лиаса: "Не тронь!"

Это относилось не к пленному зверю, а к Иссе. Мальчик, в своей неудачной попытке спастись, отскочил к колдунье, и она протянула руки, чтобы схватить его. Но матери показалось, что колдунья толкнула его обратно к яме.

Майра сделала попытку выскочить из цепи хоровода и броситься в яму, но соседи крепко держали ее за руки. Хоровод мчался вперед по своей круговой стезе и увлекал ее за собою. Но теперь Анаки кричали: "Возьми, возьми!"

Легкая человеческая жертва пленному зверю была прекрасным предзнаменованием, особенно так, как это случилось, - невзначай. И больше всего для этого годился один из близнецов Майры Глиняной.

"Дьявол дал, дьявол взял", - подумали Анаки.

Они приносили человеческие жертвы редко, только в случаях крайних бедствий. Но дух Зверя-Горы, который погибал в яме, конечно, нуждался в примирении. Сса, Помощник Творца, требовал в свою очередь человеческого помощника и провожатого в тот таинственный путь, который ему предстояло совершить после смерти.

Праздник воскресения зверей должен был совершиться тотчас же после разделки Мамонта. По счету Анаков, этим праздником заканчивалась осень и начиналась зима, сырая и холодная. Четыре времени года у Анаков были отмечены как будто четырьмя вехами. Весна называлась "бродячее время", ибо она начиналась уходом с зимних стоянок. Мужской и женский лагеря разбивались врозь и медленно шли вперед на расстоянии дня пути, направляясь к реке Дадане и охотничьим полям. Лето называлось "время встречи", ибо оно начиналось после оленьей охоты и оканчивалось встречей с женами, праздником брака и осеннего солнца. Осень называлась "время воскресения зверей", ибо она заканчивалась этим праздником. Зима называлась кратко и выразительно: "время смертей".

Зверь-Гора, очевидно, вполне удовлетворился полученной жертвой, ибо тотчас же после того он замолк и больше не подавал признаков жизни. К вечеру женщины, наконец, осмелились спуститься в яму. Сса был мертв. Но разделывать на части эту огромную тушу в узкой яме было очень трудным делом. Кожа Сса была толстая и крепкая, как дерево. Чтобы сделать хоть что-нибудь, нужно было прежде всего окопать и убрать землю кругом трупа, потом подобраться к животу и подмышкам, где кожа была мягче.

Три долгих дня все племя кромсало огромную тушу большими кремнями и вытаскивало ее наружу кусок за куском. Потом кожу удалось раздвоить и раздвинуть в стороны, как два огромных щита. Женщины добрались до связок и сухожилий и стали с несравненным искусством отделять член от члена и сустав от сустава.