Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Кстати, паровоз в разворачивающейся революции овеян красным ореолом и завоевал не меньшую известность, чем легендарная «Аврора». Если революции в некоем смысле — локомотивы истории, то в России паровоз стал настоящим локомотивом революции. В апреле 1917 года на паровозе, обвешанном кумачовыми транспарантами, на Финляндский вокзал Петрограда прибыл Ленин, который там же, с броневика, произнёс пламенную речь. Несколько месяцев спустя, спасаясь от ареста, с того же вокзала «вождь мирового пролетариата» отбыл на паровозе № 293 в Финляндию. И на нем же вернулся в Петроград в канун Октябрьского вооруженного восстания в качестве «кочегара революции» (в прямом и переносном смысле). Пересечь границу без проверки документов ему удалось, засучив рукава и взявшись за лопату, пришлось кидать уголь в паровозную топку. Много лет спустя этот паровоз финны и передадут в дар Стране Советов. Под номером 293, с круглыми черными боками, ярким красным бампером (буферным брусом) и прокопченной, расширенной кверху трубой он и сейчас стоит у Финляндского вокзала.

В Гражданскую войну, защищая революцию, паровозы с красными звездами тянули за собой бронированные вагоны, которые огнем орудий и пулеметов обращали в бегство белогвардейские полки. Самое непосредственное отношение имел краснозвездный локомотив и к зарождению советского террора: всюду, где появлялся бронепоезд «Имени Троцкого», из вагонов вываливались комиссары в черных кожанках с маузерами на ремне, и начинались казни и расстрелы. Ликвидировали как пленников, так и своих, не сумевших проявить командирские качества. А заодно и местных обывателей, не питавших особых симпатий к Советам. Счет жертв троцкистского террора шел на тысячи. С именем Льва Давидовича по железным дорогам России колесили пять карательных составов — по одному на каждый фронт.

Но вернемся к событиям, последовавшим после отречения царя.

В стране было сформировано Временное правительство. Однако, как оказалось, на том никто не успокоился. Возбужденные толпы громили торговые лавки, магазины. По улицам Петрограда разъезжали вооруженные люди, слонялись бежавшие с фронта дезертиры. Практически любая попытка городских властей навести порядок оборачивалась взрывом возмущения и еще большей анархией в обществе.

1 марта 1917 года Петроградский Совет издал Приказ № 1 «О демократизации в армии». Этим приказом отменялось единоначалие и подчиненность воинским командирам. Власть в полках, батальонах и на кораблях переходила к выборным комитетам, а сами воинские части и корабли передавались в подчинение Советам рабочих и солдатских депутатов. Отменялись отдание чес-ти, титулование офицеров, у которых надлежало изъять оружие.

Приказом отменялись прежние титулы и звания. В один день все по отношению друг к другу были провозглашены «господами». Так ведь и впрямь проще. Ну, как определить, кто перед тобой: светлость, сиятельство, превосходительство или благородие? У человека на лбу это не написано. А считать себя господином любому приятно. Даже если в животе пусто и ночевать негде. Душа, она выше плотской потребы. На том весь расчет и строился.

Приказ тотчас разослали во все концы России, хотя его действие должно было распространяться лишь на Петроград, и касался он, вроде бы, только военных. Народ воспринял его повсеместно с ликованием. Впрочем, восторг длился недолго. Популизм дорого обошелся России. Приказ № 1 фактически втягивал в политику не просто армию, высшее командование которой и так уже вовсю занималось политикой (вспомним давление генералитета на государя с целью добиться его отречения), а всю солдатскую и матросскую массу.

Пагубность приказа заключалась не только в этом. Огромная страна стремительно катилась к всеобщемуха-осу. В войсках это проявлялось особенно наглядно, поскольку крайне негативно сказывалось на дисциплине, боеспособности и еще больше усугубляло поразивший их глубокий кризис. В армии и на флоте с невероятной быстротой распространялся беспредел, который чинился на петроградских улицах. Контроль над человеком с ружьем утрачивался. Обычным явлением стали беспричинные избиения офицеров, имевших неосторожность оказаться поблизости от митингующей толпы солдат и матросов. А уж в темное время суток или в безлюдных местах господам офицерам, да и просто прилично одетым бывшим «превосходительствам» и «сиятельствам» в одиночку было лучше не показываться вообще. Это уже походило на массовый террор.