Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней

Тиф и зараженная одежда распространяли смерть и болезнь: люди заражались случайно, по неосторожности. Однако порой зараженную одежду умышленно применяли в качестве бактериологического оружия. Современные методики вакцинации позволили добиться того, что с конца 1970-х годов в мире не было масштабных эпидемий оспы, однако исследования инфекции продолжаются. Ученые установили, что вирус может жить на ткани более семи дней[69]. Задолго до появления микробной теории распространения инфекций в народе знали о том, что ткань является переносчиком заболеваний. Печально известен опыт использования британцами «оспяных одеял» и постельного белья в стратегических бактериологических войнах. Именно в таких одеялах доставлялись товары европейского производства коренному населению Северной Америки. В результате зараженный материал непосредственно контактировал с телом. Переписка между главнокомандующим британскими войсками в Северной Америке Джеффри Амхерстом и комендантом форта Питт полковником Генри Буке выдает их преступный замысел. Амхерст, не скрывавший своей ненависти к коренным народам, предположил, что передача американским индейцам одеял из госпиталя, где в то время бушевала оспа, «истребит эту отвратительную расу»[70]. Независимо от приказов Амхерста офицеры форта к тому моменту уже отринули кодекс воинской чести и применили эту тактику на практике. Во время якобы мирных переговоров с предводителем воинов Сердце Черепахи и вождем Мамалти в форте Питт 24 июня 1763 года индейцы заверили британцев, что «будут крепко держаться за Цепь Дружбы»[71]. Как правило, чтобы скрепить договор, происходил обмен дарами. Но на этот раз офицеры воспользовались случаем, чтобы предать индейских вождей, и подарили им «два одеяла и один платок из оспяного госпиталя» в надежде, что эти предметы „возымеют желаемый эффект“»[72]. И пусть исторические источники свидетельствуют о том, что оспа бушевала среди Делавэров еще до того, как им передали зараженные одеяла, использовать такое «биологическое оружие» во время мирного обмена было вероломством и лицемерием. В отличие от европейцев XVIII века, прибывавших из стран, для которых оспа была эндемичным заболеванием и где население выработало к нему иммунитет, коренные народы Северной Америки от оспы вымирали. По этой причине инцидент с «оспяными одеялами» в форте Питт до сих пор вызывает общественное негодование. Даже если одеяла, переданные индейцам в знак дружбы, никого не убили, они стали, по сути, орудием убийства.

Микробная теория получила широкое распространение во второй половине XIX века, однако до той поры, когда совершались открытия, равные открытию Шарля Николя, писатели не всегда видели различие между отравляющими химическими веществами и заразными заболеваниями: все они назывались «ядом». Слово «заражение» (contagion) этимологически связано с понятием физического контакта и означает «соприкасаться». Начиная с XIV века с его помощью описывали пути распространения идей, верований и практик. Считалось, что заразны пороки, например безрассудство и распущенность[73]. «Заразными» называли и модные веяния: новые фасоны быстро распространялись среди населения, подобно лихорадке или вирусам. В книге «Культуры заражения» Присцилла Уолд показывает, как заражение «демонстрировало силу и опасность контактирующих тел и вместе с тем хрупкость и прочность социальных связей»[74]. Зараженная ткань, которая так или иначе циркулирует в экономической системе и с легкостью преодолевает социальные и этнические границы, в буквальном смысле соприкасается с телом и богача, и бедняка. Общество пугала одежда, изготовленная больными бедняками в потогонных мастерских, располагавшихся в лачугах или арендованных помещениях. Богатые люди, покупавшие одежду, для стирки регулярно возвращали ее в дома бедняков. Однако откуда они могли знать, где эту одежду шили и «чистили»? Наглядным примером может служить случай, произошедший с премьер-министром королевы Виктории, сэром Робертом Пилем. Сановник подарил дочери костюм для верховой езды. Костюмы для верховой езды в дамском седле в те времена приличествовали всадницам из круга самых обеспеченных людей страны и являлись престижной, сшитой на заказ спортивной одеждой[75]. Дочь премьер-министра заразилась тифом и умерла накануне собственной свадьбы. Портной с Риджент-стрит отослал заказ премьер-министра для доработки в дом бедной швеи, а та укрыла теплой шерстяной юбкой больного «супруга, дрожавшего от приступов лихорадочного озноба»[76]. Так одежда перенесла болезнь «из беднейшей лачуги во дворец государственного мужа». Используя текстильную метафору для обозначения социальных связей, автор писал: «…и так мы все вместе связаны в один узел общественной жизни, и если мы предадим презрению беднейших и нижайших, общество покарает само себя через уничтожение высочайших лиц, самых богатых и образованных его членов»[77].