Жертвы Северной войны (СИ)

— Как раз над этим я работаю, — Эдвард посерьезнел. — Слушай, Ал, у меня пока полное впечатление, что мы имеем дело с организацией в организации. Меня завербовала внешняя. У них тут что-то вроде тренировочного лагеря, они меня сюда притащили, но, как было сказано, я тут ровным счетом ничего не делаю — только по вечерам речи слушаю местных лидеров и новичков в спортзале гоняю. Но что-то на этой базе творится. Есть помещения, которые очень хорошо охраняются: не так дилетантски, как у них тут все построено, а по-настоящему. Детей именно они похищают. Я видел последний раз, как они девочку привезли. И до этого видел, когда везли какого-то мальчика. Случайно получилось. Я пытался разузнать, но так и не получилось. В общем, с этим еще много связано, и я буду работать.

— Хорошенькое дело! — ахнул Альфонс. — Ты говоришь мне, что знаешь, кто похищает детей, и собираешься это просто так оставить?! Тут не расследовать дело надо, а вызывать спецназ из Столицы. Мне родителям этих детей в глаза смотреть.

— А мне задание проваливать! — зашипел Эдвард. — Ал, я все понимаю, честное слово! Потому я и оставил знак. Но у меня задание от фюрера, и, при всех его недостатках, хочу тебе сказать, что Мустанг в этот раз совершенно прав. Необходимо проникнуть в самое ядро организации, чтобы побороть ее.

— Борец… — Ал недовольно махнул рукой. — А мне что прикажешь делать?

— Я? Я тебе ничего приказать не могу. Ты мне по ходу операции не подчинен.

Братья невесело замолчали.

— Нет, действительно! Выходит, мое расследование практически закончилось? — недовольно сказал Альфонс. — Я уже могу рапортовать фюреру, что я встретился с тобой, и ты сказал, что это вроде как вне моей компетенции? А как я должен деревню успокаивать? Они же Ганса линчуют, ей богу!

— Включай свою гениальность, — Эд пожал плечами. — Слушай, мне тоже несладко! Эти эсеры… многое я бы тебе мог порассказать. Честно слово, то, как у них там это налажено, это полнейший бардак, но при всем при этом ребята так самоотверженно преданы делу политического фанатизма, что способны натворить немалые беды.

— Бардак, вот как, господин Элрик? Очень рад слышать, что вы такого мнения о нашей организации, — услышали они басовитый мужской голос. — А теперь встаньте, господа, но медленно. И не делайте резких движений. Держите руки над головой.

Альфонс и Эдвард медленно поднялись, сохраняя предписанные позы.

— Можете обернуться, — произнес человек. — Терпеть не могу стрелять в спину.

Братья развернулись.

— Вот, Ал, — процедил Эдвард сквозь зубы, — разреши тебе представить самого большого проныру нашей организации. Надо было предположить, что он выследит, куда я хожу.

— Ты всегда был неосторожен, братец, — углом рта ответил ему Ал.

Перед ними, утопая по колено в папоротниках, стоял высокий темноволосый человек с бледным лицом. Человек улыбался, на щеках играли ямочки. В вытянутой руке — левой — он держал большой черный пистолет неизвестной Алу модели. В дуле пистолета отражалось солнце. В траве стрекотали кузнечики.

Два часа до обеда выдались у Мари такими хлопотными, что в иное время и целый день может вместиться в такие два часа. Не успела она убрать «объект» в морозильный шкаф и вытащить из другого шкафа микроскоп (Мари не пользовалась им, наверное, с полгода поэтому он изрядно покрылся пылью и нуждался в регулировке), как к ней косяком повалили посетители. Странно свойство человеческой натуры! О том, что половина деревни набросилась на Мари с вилами прошлой ночью, эти люди предпочитали не вспомнить; зато все уже откуда-то знали, что приезжий инспектор ночевал у Мари. Нет, никто ее в потере «морального облика» не обвинял, даже наоборот: прослышав о том, что инспектор будто бы заверил всех, что дети живы, и обещал их найти и вернуть родителям не позже чем через два дня (по крайней мере, так сказал первый из посетителей Мари… десятый клялся и божился, что господин Элрик будто бы твердо заявил, что намерен найти пропавших до захода солнца), они заспешили к ней за подтверждением. Мари не успевала опровергать эти слухи. Это было трудно, потому что надо было и снять ненужный ажиотаж, и не отнять у людей надежду, и не упомянуть об «объекте», который был тут же, у нее в кабинете.

Как ни странно, некоторые посетители косились на шкафчик с таким видом, как будто знали, что там лежит….

Мари давно уже привыкла, что в маленькой деревне ничего ни от кого не утаишь, но, казалось, ясновидческие способности жителей Маринбурга во время кризисов возрастали раз в десять.

Она как раз заверяла мадам Штольц в полном «наличии отсутствия» у нее сибирской язвы — предлог для посещения был явно придуман на спех — как в ее дверь деликатно постучали.

— Занято! — крикнула Мари, позволив ноткам раздражения прорваться в голосе. — Ждите очереди!