Жертвы Северной войны (СИ)

— У нас был взрыв, мадемуазель! Пол-леса выгорело! Мы его нашли, черт побери, у самой границы, еле живого! Он у нас расследованием занимался, — тут Мари грешила против истины: расследованием занимался его брат, но не могла же она вдаваться в разговоре по телефону в такие генеалогические сложности. — Черт побери, — (на самом деле Мари выразилась крепче), — у нас детей кто-то похищал! Он это дело расследовал! Я документы сама видела! — тут Мари снова погрешила против истины: документов она даже у Ала не видела. Но ведь кто-то же видел, надеюсь?.. А даму эту из регистратуры надо чем-то прошибить! — А документов при нем теперь нет, сгорели! И что мне делать с человеком?! Я врач, понимаете?! Я Клятву давала!

После паузы, в которую Мари яростно переводила дыхание, девушка нерешительно произнесла:

— Я вам чисто по-человечески сочувствую, но… — и слышно было по голосу: действительно, сочувствует. Но она, обыкновенная ночная дежурная, одна из многих, тоже не может ничего сделать. Не более, чем сама Мари, стоящая на узеньком пятачке земли с телефонным аппаратом, пытающаяся хоть что-то сделать… что-то… что-то… протянуть ниточку жизни к Алу, чтобы и его нашли тоже… Ведь если очухается его брат, который взялся там не пойми откуда, значит, он наверняка расскажет, как там оказался и где Ал!

Ведь он же тоже государственный алхимик, он же должен…

И тут Мари осенило. Черт, как же она раньше не…

— Он государственный алхимик! — заорала она. — Государственный алхимик! Ими-то вы, надеюсь, занимаетесь?!

— Да, — голос девушки сразу же обрел деловую твердость. — Государственными алхимиками как раз занимается администрации фюрера, все личные дела у нас сдублированы… говорите имя, я передам дальше!

— Элрик! — крикнула Мари. Надо было сказать и имя, конечно, но имени она не помнила в тот момент.

— Эл… рик…. - девушка явно записывала на бумажке. Потом она сдавленно пискнула (совершенно невозможный звук получился по телефону), и переспросила: — Государственный алхимик Элрик?

— Да!

— Лежит у вас без сознания?

— Да! В коме! В триста двадцать четвертой палате Главной Районной больницы Орвиля!

— Ой… Подождите минуточку, сейчас я…

Секунд через десять деловитый, слегка запыхавшийся мужской голос спросил:

— Да?

— Мне нужно подтвердить личность инспектора МЧС Элрика, государственного алхимика, он в коматозном состоянии…

— Одну секунду, соединяю!

У Мари уже просто не хватало матов, но она добросовестно ждала, нервно выстукивая пальцами по корпусу телефона-автомата. Остановиться, успокоиться… Собраться с мыслями… Остановиться не получалось. Ведь пока остается хотя бы один шанс из десяти тысяч…

На сей раз ответил женский голос, и не запыхавшийся, и не заспанный, несмотря на время, а вполне бодрый и собранный.

— Я по поводу инспектора Элрика…

— Я знаю, — перебила женщина. — Как вы докажете, что это именно он?

— То есть? — Мари растерялась. — Вам нужен словесный портрет?

— Нет. Откуда вы знаете, что он государственный алхимик? Вы сказали, что сейчас он в коме. Значит, он сказал вам раньше. Почему, при каких обстоятельствах?

Мари не знала, что и сказать. Неужели самозванец? Тогда и Ал самозванец, а этого быть не может! Но ведь девушка из регистратуры, кажется, узнала имя… Черт… Ладно, поступим тупо — скажем правду.

— Это не он сказал, это его младший брат, Альфонс Элрик. Это он у нас занимался расследованием. А потом он пропал. Через какое-то время мы увидели весьма впечатляющий взрыв, потом отправились прочесывать лес, и на самом краю пожара нашли брата Альфонса.

— Откуда вы знали, что это его брат?

— Я видела семейную фотографию. Ал… инспектор Альфонс Элрик показал мне на ней своего старшего брата. И сказал, что они оба государственные алхимики.

— Погодите, то есть у вас в коме старший брат?

— Да.

— А младший?

— Нет, — Мари почувствовала, что сейчас разревется, и еле сдержалась. — Нигде нет. Там пожар…

— Как давно вы знаете инспектора Альфонса Элрика?

— Два дня. Но…

— Все ясно, — сухо сказала женщина. — Ждите.

В трубку полились гудки.

Мари удивленно посмотрела на телефон. Надо же… относительно просто.

А Ала все нет. И скорее всего он мертв…

Ей захотелось упасть прямо на грязный пол будки и заснуть. Ночка выдалась та еще…

А впереди не было ничего, совсем ничего. Будущее стояло перед ней сплошной пропастью, она же — на краю обрыва. Или нет, она уже сорвалась, и летит, летит, летит…

Господи, вчера она надеялась, что сможет быть счастлива. Господи, зачем так испытываешь?! Зачем?!

Мари стояла в телефонной будке, впившись пальцами в безмолвный аппарат, забыв, что в бога она не верит.

Сперва Кит, теперь и Ал… неужели она больше не может даже помыслить о том, чтобы влюбиться?