Жертвы Северной войны (СИ)

— Никакого секрета. Брат не смог приехать по семейным обстоятельствам. Так что придется мне одному за двоих отдуваться.

Они прошли половину пути до дома по извилистой садовой дорожке, как вдруг с улицы долетел отчаянный женский крик:

— Аниточка! Аниточка пропала!

— О господи! — Франц поморщился. — Небось опять за ягодами в лес утопала, а мамаша истерику подымает… нервная она, фрау Лауген… Не обращайте внимания, майор.

— Аниточка! Аниточка! — растрепанная женщина в домашнем или же очень замызганном платье бросилась к калитке участкового. Глаза ее сверкали каким-то безумным огоньком, рот судорожно кривился. — Герр полисмен, смотрите, что я нашла!

Женщина в руках держала детский башмачок. Ничего страшного, наверное, в этом башмачке не было бы, если бы оттуда не торчала детская щиколотка. Обрубленная.

Глава 2. Добрый доктор Мари Варди

— Сейчас будет больно, — предупредила Мари. — Я, честно говоря, уколы так нормально и не научилась ставить.

— Да ради бога, — согласился ее пациент. — Потерпим. Только вы, надеюсь, своим пациентам это не говорите? А то никто к вам ходить не будет.

— Будут, — ответила Мари без улыбки. — Больше некуда. Тут на десять километров один врач — я. Ну, есть еще областная больница, конечно. Только туда пока доедешь… да со здешними дорогами… Но вы правы, пациентам я, конечно, не говорю. Да и нет в том нужды.

Мария закатала ему рукав, протерла кожу спиртом. Аккуратно всадила иглу.

— Ни капельки не больно, — улыбнулся ей пациент. — Вы замечательно ставите уколы.

— В группе я на уколах была худшая, — она наконец улыбнулась, показав ряд ровных белых зубов. — Некоторые девчонки так ставили… вообще ничего не чувствовалось!

— Вы что же, друг на друге практиковались?

— Ну да. Воду с глюкозой вкалывали. А как еще? Не будешь тренироваться — не научишься.

— А если бы пузырек воздуха попал?

— Ну не попал же! Мы же проверяли!

Пациент только головой покачал. У него по поводу опытов на себе — пусть даже в учебных целях и пусть даже дело такое незначительное, как ставить уколы, — было совершенно свое, особое мнение.

Мария была не слишком высокая — на взгляд пациента — но вообще росту выше среднего, особенно для женщины. А еще она была ладная, ловкая и стройная. Смуглая кожа (не такая, как, скажем, у уроженцев Лиора, но темнее, чем у большинства жителей Аместрис), темно-каштановые вьющиеся, блестящие будто лакированные, волосы плотно стянуты на затылке в хвост, но те редкие прядки, которые выбиваются из зализанной прически, все равно курчавятся, как у барашка… В зеленых, как лесная трава, глазах — россыпь золотинок. Улыбка очень добрая. Лицо совсем юное, почти детское, но глядя на ее руки с чуть выступающими венами, можно было решить, что ей лет двадцать пять, никак не меньше. Пациент уже знал, что руки эти способны и деревянную палку ребром ладони расколоть, и человеческую кость раздробить. Еще эти руки способны на твердое рукопожатие.

Она была одета в просторный белый халат — накинула его вот только что, когда вошла в кабинет. Из-под халата выглядывали широкие камуфляжные штаны, заправленные в высокие, наглухо завязанные, несмотря на летнее время, кожаные ботинки. А еще под халатом была надета темная футболка едва ли не армейского образца, обтягивающая полную грудь.

В общем, при ближайшем рассмотрении Мария Варди («Можно просто Мария, или Мари, как вам удобнее») казалась идеалом красоты. Того ее особенного, простого и функционального типа, который некоторых мужчин привлекает, словно быка известный цвет. Хотя в толпе мимо пройдешь и не заметишь.

— Ну вот, теперь столбняка не будет… А щеку я бы вам все-таки зашила… — она аккуратно взяла пациента за подбородок, повертела его лицо. — Шью я аккуратно, но вот тут как раз от моей аккуратности мало что зависит. Все равно будет неприятно.

— Шейте, — пациент улыбнулся. — Потерплю. А то останется шрам…

— Боюсь, шрам и так останется, — вздохнула Мари. — Не бережете вы себя…

— Да вы что! — усмехнулся пациент. — Как раз я себя очень берегу. Я себе очень дорог.

— Но, кажется, другие люди вам дороги еще больше, да? — проницательно спросила Мари. — Еще бы чуть-чуть, и быть вам без глаза… Да и… что касается ноги, то вам еще повезет, если не будет воспаления.

— Зато человека спасли, — пожал плечами пациент. — Ладно, Мари, вы шейте. Не волнуйтесь, я боль терпеть привык. Я ей даже радуюсь.

— То есть?.. — Мари аккуратно вдевала нитку в иголку против света, и пациент на секунду залюбовался ее стройным силуэтом, который просвечивал сквозь халат. Яркая тут была лампа, ничего не скажешь… Потом пациент представил золотистое окошко, выходящее на обрыв, которое светит и светит в теплой летней ночи, и ему стало совсем хорошо. Он неравнодушно относился к горящим окнам, которые несут кому-то надежду. И сейчас, хотя они с Мари были внутри, а не извне, ему показалось на секунду, что это он идет снаружи по лесу к домику, и видит свет, и Мари ждет не просто пациента — а именно его…