Жертвы требуют красоты

А он не стеснялся своего возбуждения. На миг мелькнула мысль: так ли уж она жаждет близости? А кто вел игру с Генрихом? Кто посылал импульсы: подойди, обними, поцелуй? Кто соблазнял его десять минут назад, выставив себя напоказ? И что, теперь у нее повернется язык сказать – не хочу, мол, это все было просто так?

Тем временем Генрих, стоя сзади, сжал ее за плечи руками, его губы лихорадочно ползали по шее, плечам, спине, а мысли Леры выжигались пожаром изнутри. Да, Лера этого хотела и ждала, зачем притворяться? Да, это и есть любовь, когда влечение ничем не остановить, никаким рассудком не победить. Разъединилась застежка на лифчике от купальника...

Вода, блики, зелень, поцелуй...

Остановилось сердце, остановилось дыхание, при всем при том в Лере жизнь буйствовала с той же силой, что и вокруг.

Небо... Небо, облака и солнце... яркое, слепящее солнце... Лера взлетела... Нет, это Генрих взял ее на руки и понес...

Она очутилась на пледе, покрывавшем мягкую траву. Губы Генриха... глаза... ласкающие руки... поцелуи... Поцелуи на груди, животе... И слепило, слепило солнце... И не хватало воздуха...

По бедрам что-то соскользнуло. Что? Лера чуть приподнялась на локтях... Генрих отбросил в сторону стринги от купальника и гладил ее ноги. И опять мелькнула мысль: я не должна этого делать... Как мелькнула, так и пропала, потому что в следующий миг она подчинилась его силе, его воле...

Это была фантастика, взрыв! Ничего подобного с Лерой ранее не происходило. Но после взрыва наступило опустошение, появились ростки неловкости, будто Лера потихоньку что-то украла. Впрочем, так и есть, но тогда ей не хотелось об этом думать, ведь так прекрасно было настоящее.

Генрих обернул бедра полотенцем, открыл шампанское и налил напиток в пластиковые стаканчики. Лера закуталась в плед, потом застенчиво попросила:

– Подай мою одежду.

– Зачем? – Он поднес ей стаканчик, она взяла. – Ты прекрасна без одежды. Давай выпьем за... просто выпьем. Мне было потрясающе хорошо.

– Мне тоже, – улыбнулась она и пригубила шампанское.

– Нет-нет, до дна, – запротестовал Генрих. Она выпила, он тут же уложил ее на лопатки. – А на закуску твои губы...

– Генрих, дай мне в себя прийти...

Он не дал ей этой возможности, целовал ее губы...

– Готово!

Лера вздрогнула, как от тока высокого напряжения, – голос был чужим, незнакомым, грубым. Она села, кутаясь в плед, и вытаращила глаза. На поляну вышли два бугая с отвратительно сальными рожами.

– Кто это? – потрясенно произнесла Лера, прижавшись к Генриху.

– Не бойся, это свои, – сказал он, поглаживая ее плечи.

– Свои? – растерялась Лера, забеспокоилась. – Откуда они? Почему они здесь? Ты не предупредил...

Один бугай присел у накрытого раскладного столика, из горлышка вылакал шампанское, отрыгнул газы и сморщился:

– Не люблю шипучку.

Взял кусок ветчины, закинул в рот, откусил хлеба, жевал, сверля Леру похотливыми глазами. Второй... приставил к глазу видеокамеру.

– Почему он нас снимает? – панически зашептала Лера Генриху. – Скажи им, чтоб отвернулись, я оденусь.

Первый бугай услышал и оскалился:

– Не надо одеваться. Мы ж тоже хочем побаловаться с тобой. Красавчик, в сторону!

К ужасу Леры, Генрих начал подниматься, но ей показалось, что у него нет намерений набить негодяю рожу, он уступил ему место. Еще не веря, что такое может быть, она схватила его за руку:

– Генрих, ты куда?

– Да ладно тебе, не убудет же.

Это сказал Генрих?! Которого она любила со всей нахлынувшей страстью, которому верила, о котором мечтала...

Бугай оттолкнул его, присел перед Лерой.

– Не хочешь? Я согласен на минет.

Ее как ударило: это подлая ловушка, помощи ждать неоткуда, спасайся. Словно вихрь подхватил Леру, она выскользнула из пледа и понеслась, не соображая, куда бежит, понеслась голая, одержимая одной страстью – спастись. Далеко убежать не удалось, ее настиг второй бугай, подоспел первый, оба повалили Леру на траву, она закричала отчаянно и громко:

– Не надо!!! А!!! Пустите меня, подонки!

Загрохотала музыка из автомобиля, заглушая ее крики. Лера боролась, кусалась, но что она могла сделать против двух ублюдков, двух зверей? Когда один вывалил свое хозяйство, она, обессилев, взмолилась:

– Пожалуйста, не надо! Не трогайте меня!..

И плакала. Плакала громко, навзрыд. Плакала от боли, обиды, раскаяния. В лицо бил тошнотворный смрад перегара, ветчины и шампанского.

– Красавчик, снимай на камеру! – крикнул тот, что держал Леру.

– Нет уж, нет уж, – отказался тот, раскладывая шампуры на прогоревшие угли. – Я свою работу сделал, а вы свою делайте сами. Она скоро выдохнется, вы тоже. И спокойно заснимете.

Лера перестала сопротивляться, только плакала. Солнце выжигало глаза, очевидно, от этого слезы стали горячими. А музыка гремела, раскалывая голову. Насильник «работал», рыча в такт барабанам, с него капал пот ей на лицо. Второй тискал ее груди и подгонял первого:

– Быстрей кончай! Не могу больше...

Насильник повалился на Леру, задыхаясь от перенапряжения, второй расстегивал штаны, передвигаясь на коленях, встал на исходную позицию.