Жертвы вечернiя

Предразсвѣтная черная тьма мало помалу начинала рѣдѣть. На востокѣ надъ самой землей засвѣтлѣла широкая полоса неба и ровная линія степного горизонта отчеканилась на немъ такъ тонко, такъ четко и вмѣстѣ съ тѣмъ такъ нѣжно, точно какой-нибудь искусный мастеръ провелъ ее черной тушью по блѣдно-синему картону.

Чаще и звонче, точно вырвавшись изъ тѣсноты на просторъ, затрещали ружья и въ дѣло вошли три-четыре пулемета.

Бой разгорался.

Востокъ начиналъ краснѣть. Линія свѣта поднималась по небу все выше и выше. Съ каждой минутой тьма разсѣивалась.

Прямо передъ глазами все яснѣе и отчетливѣе открывались черные контуры строеній желѣзнодорожной станціи, а дальше уже виднѣлись крыши домовъ съ торчащими трубами и верхушки деревьевъ какого-то селенія.

XLVIII.

Еще около часа послѣ восхода солнца продолжалась вдругъ разгорѣвшаяся ожесточен-ная перестрѣлка, вся сосредоточившаяся около строеній по линіи желѣзной дороги.

Добровольцы штыками выбивали большевиковъ изь зданій.

Единственная, введенная въ бой со стороны добровольцевъ пушка, давши нѣсколько выстрѣловъ, умолкла. Разстрѣляны были послѣдніе снаряды. Большевистскіе пулеметы татакали часто и посылали тучи пуль; ружейная перестрѣлка мало по-малу удалялась.

Головныя повозки обоза, стоявшія во время боя у самаго полотна, вскачь двинулись впередъ подъ частыми выстрѣлами пулеметовъ.

Проѣзжая черезъ линію желѣзной дороги, Юрочка увидѣлъ, что вправо отъ него на путяхъ, какъ упавшій на переднія колѣна навьюченный верблюдъ, лежалъ, накренившись на лѣвый бокъ, израненный потухшій паровозъ, за нимъ три товарныхъ вагона, отъ колесъ до верха охваченные пламенемъ, уже догорали. Въ нихъ то и дѣло шипѣли и цѣлыми десятками разомъ рвались патроны, черезъ провалившіяся крыши пули съ чмоканіемъ и съ жалобнымъ безсильнымъ свистомъ взвивались не высоко въ воздухѣ, падая тутъ же, въ нѣсколькихъ шагахъ.

Вездѣ около вагоновъ броневого поѣзда и на путяхъ валялись окровавленные трупы красныхъ.

Тутъ копошились вызванные начальствомъ раненые и обозные добровольцы, съ ожив-ленными, веселыми лицами вынося изъ вагоновъ ящики съ патронами и снарядами и погружая ихъ въ свои повозки.

Добровольцы, уже успѣвшіе оттѣснить большевиковъ изъ этого (района, выбивали остатки ихъ изъ крайнихъ хатъ и зданій станціи.

На площади всего въ нѣсколькихъ десяткахъ шаговъ стояла обращенная своей обрублен-ной, тупой глоткой къ израненному паровозу пушка.

На видъ безобидная, она, казалось, отдыхала.

Юнкера-артиллеристы подводили къ ней пугавшихся пожара и упиравшихся лошадей съ упосами.

Откуда-то слѣва сверху, вѣроятно, съ крышъ хатъ прерывисто, торопливо и неувѣрено татакали три большевистскихъ пулемета.

На нихъ никто не обращалъ вниманія, потому что посылаемый ими пули пролетали поверхъ безостановочно мчавшагося обоза и далеко на площади злобно впивались въ сухую сѣрую землю. Вся площадь курилась безчисленными клубочками пыли.

На переѣздѣ черезъ пути у желѣзнодорожной будки виднѣлась тонкая фигура молодого генерала Маркова въ сѣромъ, съ прямымъ станомъ, не доходившемъ до колѣнъ, ватномъ пальто, въ высокой, бѣлой, косматой папахѣ, въ длинныхъ, запыленныхъ сапогахъ и въ форменныхъ узкихъ съ кантиками брюкахъ, съ толстой казачьей нагайкой въ рукѣ.

Около него толпились ординарцы.

Узкое, небольшое, чуть-чуть горбоносое лицо его, съ темной бородкой клиномъ, дѣлавшее его похожимъ на француза временъ Наполеона III, было весело. Глаза, зорко глядѣвшіе изъ-за космъ папахи, сіяли счастьемъ побѣды.

Въ Добровольческой арміи любили, уважали, но и побаивались не щадившаго себя героя.

Тамъ знали, что благодаря его храбрости, находчивости, энергіи, знанію боевого дѣла и, наконецъ, требовательности къ самому себѣ и къ подчиненнымъ армія безконечное число разъ выходила побѣдительницей изъ безпримѣрно тяжелыхъ положеній.

И теперь раненые бойцы въ обозѣ, увидя своего божка, какимъ-то верхнимъ чутьемъ постигали, что и сегодня только ему одному всецѣло обязаны своимъ спасеніемъ, а армія побѣдой при самой катастрофически сложившейся для нея обстановкѣ.

Неувѣренное, робкое «ура» вспыхнуло въ головныхъ повозкахъ и, окрѣпнувъ, понес-лось, перекидываясь дальше, къ серединѣ.

Искалѣченные люди, цѣпляясь руками за бока повозокъ, приподнимали свои блѣдныя, истомленныя лица, головы и руки въ повязкахъ, искали глазами фигуру генерала и не жалѣя больныхъ грудей, наперерывъ другъ передъ другомъ привѣтствовали его.

И Юрочка, и его товарищи по повозкѣ, и даже Екатерина Григорьевна, и ѣхавшіе съ ними рядомъ, и спереди, и сзади до надрыва и слезъ кричали «ура».

Видъ героя приводилъ ихъ въ неожиданный для нихъ самихъ восторгъ, доходившій до какого-то неистовства.

Генералъ торопилъ проѣздомъ обозъ и ласково, съ счастливой улыбкой, горящими глазами оглядывалъ проѣзжавшихъ мимо и привѣтствовавшихъ его людей, продолжая отдавать приказанія пѣшимъ и коннымъ ординарцамъ.

Торопить проѣздомъ было время, потому что пулеметы уже причиняли раненымъ потери.

Добровольцы выбили красныхъ изъ станціонныхъ построекъ и выжимали изъ околицы кь полю.