Жертвы времени (СИ)

Северный не солгал. Главный тронный зал был огромен и богат, позолоченные нити свисали с кварцевых полупрозрачных ветвей, украшая их наподобие гирлянд. На полу, присыпанные пылью, расходились едва различимые рисунки, и я, поддавшись внезапному порыву, стремительно прошел вперед и прикоснулся ладонью к камню, раскрывая свое сознание.

И с тем, как проникали в мой разум видения, я ощущал тяжелую поступь приближающегося дракона. Он волен был делать со мной, что пожелает, достаточно было одного единственного рывка.

Из-под потолка обрушились полотнища знамен, яркий свет наполнил залу, и я увидел величественное падение воды в водопаде за оплетенным причудливыми композициями из цветов, троном. Вода низвергалась с высоты, дробилась, рождала радугу.

Везде были цветы, и каменные колонны деревьев казались живыми, переливаясь кристаллами распустившихся на ветвях цветов. Шелк и шкуры придавали убранству великолепия, стоящие везде жаровни испускали в воздух живительное тепло. Длинные столы вдоль стен были покрыты атласными скатертями и заставлены яствами, а с краю, над широким, вырубленным в полу очагом, медленно вращалась на вертеле, источая умопомрачительный аромат, огромная воловья туша…

Я отвел руку и невольно провел пальцами по лицу, так сильны были ворвавшиеся в мое сознание впечатления, но теперь у меня было новое теле, не разрушающееся под ударами энергий. Ничего, ни слабости, ни крови. Дракон стоял прямо передо мной, глядя сощуренными глазами в темноту.

— Я вижу его таким же, — сказал глухо Мрак. — Я осязаю его в прошлом твоими чувствами, но былое не вернуть.

— Почему? — с какой-то внутренней болью спросил я, и дракон едва заметно шевельнул плечом. Нам не нужно было пояснений, чтобы понимать друг друга.

— Почему я сдержался? — переспросил он. — А почему ты рискнул?

— Во мне нет больше страха. Ни перед тобой, ни перед кем-то.

— Есть, — Мрак смеялся. — Ты боишься потерять себя, стать другим. И я принимаю твое право, вот почему я не вторгся в твой разум только что. И не сделаю этого впредь, хотя смогу и угрожал совсем недавно. Я есть равновесие сил, Демиан, а ты — мои руки. Чтобы управлять, мы должны уравнять наши собственные чаши.

— А знаешь, — сказал я рассеяно, — ты неудачно выбрал. Сожрать, несомненно, нужно было меня. Девчонка была бы от тебя в восторге!

— Ты тоже будешь, — промурлыкал Мрак. — Расскажи о себе?

Я горько порадовался про себя его тактичности, ведь, чтобы узнать, ему достаточно было просто заглянуть…

Мастер оказался как всегда прав: дракон сделал со мной то, на что намекал маг ночи, когда пытался пресечь разгорающиеся между мной и Моралли чувства. Теперь я не мог вернуться и отстраненно думал, что мне повезло не совершить той ошибки, на которую я был готов пойти. Хорошо, что наша дружба не зашла слишком далеко.

Шло время, дракон рос. Странно, но наш гармоничный мир все также состоял из одинокой, полуголодной лошади, вырывающей траву из-под снега, меня и дракона.

Я научился выбирать лучшие места для стоянки и отдыха, обрел уверенность и покой, хотя все чаще замечал неявную тоску Мрака. Ему было мало, он жаждал прикоснуться к тому миру, который я от него старательно скрывал.

Когда дракон улетал охотиться, я частенько говорил с Алреном как с другом или молчаливым собеседником, но понимал, что лошадь лишь слушает привычный, знакомый голос. Между нами не было того, что было между Мастером и его черным жеребцом. Никакого чародейства. Во мне не нашлось магии. Теперь я был другим, но не все шрамы сошли с моего тела, хотя оно словно забыло о них. Какие-то, тем не менее, полностью истерлись, другие остались яркими, как и раньше. Полосы от бича Северного, небольшой короткий шрам от меча Оружейника проступали особенно четко. Лишь те, в которые была приложена истинная сила.

И с тем я оставался слепцом, имея глаза. Дракон смеялся, что я до сих пор не отрастил себе руки, и это его сравнение было правдой. Приходящие видения — это все, что мне оставалось. Я не мог прикоснуться к огню, мне был не подвластен ни ветер, ни снег.

Мрак сокрушенно вздыхал, видя мои попытки соединиться с потоками энергий, и лишь качал рогатой головой.