Жесть

Озерцо, в которое впадал ручей, образовалось из-за того, что течение было перегорожено насыпью. Внутри насыпи зияли два здоровенных бетонных кольца, сквозь которые вода уходила дальше. А поверху шла укатанная дорога. Похоже, попасть туда можно было по следующей улице. Чуть-чуть не доехали…

— Зараза! — майор со злостью пнул фаркоп. — Я ее покупал — лебедка стояла. И трос стальной — двадцать метров. Год висела вся эта ерунда. В городе так достала меня… Вот снял — и пожалуйста. Месяца не прошло… Я бы сейчас с этим тросом в пять минут ее вытащил… — Осмотревшись, он поддернул брюки и присел на корточки. — Черт, непруха — так непруха…

Марина уселась на траву — не выбирая места и не жалея брюк.

— Не расстраивайся. Восприми это, как увеселительную прогулку.

— Так весело, что обхохочешься.

— Ну… тогда как игру на выживание. Вполне соответствует требованиям — непонятное пространство… всякие испытания, сбивающие с пути… Пока мы в своей игре немного очков набрали. Похоже, что приз достанется… нашему оппоненту… или оппонентам?

Павел зло посмотрел на нее. Марина продолжала с холодной яростью:

— Но у нас есть утешительный приз. Мы выскочили из повседневности. И вообще, смотри, какой пейзаж.

— Все смеешься? Нет вещи, над которой ты бы не посмеялась, да?.. Завидую. Знаешь, такие бабы, как ты, когда в криминал попадают — это страшно… Дикие разводки, аферы… Крутят людьми, как хотят…

— Это комплимент? — осведомилась Марина. — Или угроза?

— Диагноз…

Она смолчала. Яд струился в ее жилах, рвался на язык; имя этому яду была — обида. И еще страх, все больший и больший страх…

После упоминания Банановой улицы она попросту не знала, как относиться к своему спутнику. И как вести себя с ним. Человечек в больнице ясно сказал: беги, если услышишь о Банановой улице. Она думала, это чудачество не вполне здорового обитателя психушки. Оказалось, такая улица, возможно, существует в реальности. Ну, и как быть с настоятельным советом бежать? Отмахнуться? Попытаться разобраться?

Это был новый этап отношений между ней и Павлом. Марина перестала ему доверять.

Он в который раз залез в машину, чтобы попытаться ее спасти. Мотор надрывался, колеса буксовали. Павел решил попробовать раскачать джип, бросая его то вперед, то назад; колеса теперь крутились то в одном, то в другом направлении… Все было бездарно и глупо.

Марина отошла от летящей грязи.

Когда майор выполз на берег, разводя руками и натужно улыбаясь, она спросила его напрямик:

— Ты знаком с моим шефом?

— О чем ты? — изобразил он удивление. — И кто твой шеф?

Было видно, как он напрягся.

— Не валяй дурака, Паша. Я вас вчера видела, тебя и Александра. Возле «Ивана Друкаря». Похоже, нервный у вас был разговор.

Павел встал возле нее, вытирая руки тряпкой. Она так и не вставала.

— Пару часов назад ты мне соврал, — надавила Марина. — Помнишь, когда уезжали из больницы, я спросила тебя про Александра? Ладно, думаю, это ваши дела. Но теперь я хочу знать. Повторяю, я видела вас своими глазами.

— И что ты хочешь знать?

— Зачем вы встречались?

Он взял паузу, что-то обдумывая и просчитывая. Наконец решился:

— Потому что говорить по телефону было нельзя.

Что ж, это было признание… Уже хорошо.

— Паша, давай без этих игр. Мне казалось, мы успели стать не совсем чужими друг другу. Хоть и дня еще не прошло… я сейчас — знаешь что? Признаюсь тебе. Я на тебя твердый глаз положила… и очень бы не хотела терять из-за мелкого вранья.

Марина встала и подошла к Павлу — близко-близко. Он избегал смотреть ей в глаза. Она продолжала:

— Да, я репортерша. Иногда веду себя, как мужик в юбке. Иногда — как истеричная институтка. Но мне можно доверять. Ты только мигни, и все останется между нами. Пусть я веселая баба, что, по твоему мнению, синоним стервы, но я никогда не предам… особенно — своего… моего…

— Мариша, — сказал Павел нежно. — Да верю я тебе. Дело-то не в этом. Еще вчера я не боялся за тебя, плевать мне было на тебя… а теперь — боюсь. Уж очень крутая каша заварилась. Я думаю, скоро кровь начнут подливать в котел… если уже не начали. Когда идет война кланов, лучше знать поменьше, как это ни пошло звучит…

Марина ждала, ничего не отвечая. Майор швырнул грязную тряпку на крышу джипа.

— Знаешь, это так тоскливо — заниматься моей работой. Людей перестаешь чувствовать, во всем видишь подвох… Комбинации, оперативные игры… Всех наколоть, наеб… прости. А потом смотрю — что же я делаю, урод? Все то же самое, только… только я, оказывается, не на работе вовсе…

— Зачем ты мне это рассказываешь? — не выдержала она.

— Неинтересно, да?

— Наоборот — слишком личное.

— А кому мне еще признаваться… Понимаешь, когда не говоришь правду — никому и никогда, включая близких… которых давно всех распугал… то получается, что вроде и нет ее, правды…

— Ты не отвечаешь на мои вопросы, Паша, — напомнила Марина.