Жест Лицедея (СИ)

Тут я вспомнил о поручении, данном Никифору Тимофеевичу. Перед обедом еще есть немного времени, и можно посмотреть, что он там нарыл. Подхватив полотенце, сохнувшее на солнце возле беседки, я направился в дом. А Тимофеевич нарыл три газеты и какой-то журнал. Даже не думал, что в этом мире существует относительно развитая полиграфия. Может то же следствие развития магических технологий? Конечно, журнальчик не глянцевый, иллюстрации далеки от совершенства, но так себе, вполне ничего, примерно на уровне того, что шлепали у нас в середине прошлого века. В газетах я не нашел ничего интересного: несколько кислых статеек о ткацкой мануфактуре Троцких, светском рауте в их имении в Подмосковье, покупке кофейных плантаций в нашей колонии в Пуэрто Рико. А вот журнал… Имелась там статья «Ей завидует сама Диана». Оказывается, богиня-охотница пантеона богов Римской империи, должна завидовать Светлане Троцкой. На развороте журнала ее портрет, выполненный с фотографической точностью: девушка лет двадцати пяти — двадцати семи верхом на белой лошади с охотничьим ружьем, а на земле убитый олень с роскошными ветвистыми рогами. Как только я увидел эту охотницу, так у меня сердце замерло и колом встал член! Редкая красотка! Сама валькирия! Светлые длинные волосы волной, яркие глаза цвета морской волны! Какая аппетитная грудь проступает под бархатом охотничьего костюма. Бог мой, Перун, дай мне шанс подержаться за эту грудь! Желательно голую! Я закрыл глаза и представил, что можно было бы сделать с ее губами… Все, тормоза! Не надо туда погружаться сейчас! Этот журнал срочно идет в мою комнату и будет жить под подушкой.

Когда я уже почти поднялся по лестнице, в открытые окна послышался звук подъехавшей кареты, затем голоса. Мои приехали. Решил быстренько положить журнал на отведенное ему место и спуститься, чтобы встретить Наташу с «мамой». Скучал по ним в самом деле. Знакомы-то всего ничего, а на сердце по семье тоска. Наверное, здесь как-то замешана память в теле сусла. Без шуток, они для меня теперь — семья. Очень необычная, с редкими в своих странностях отношениями. Но разве не мы сами определяем, что есть для нас семья? Не думаю, что моя семья чем-то хуже, чем итальянская la familia. Кстати, у каждого в нашей семье кое-что имеется под подушкой. Этакий атрибут новых Разумовских, открывающий для каждого из нас вечерами свои горизонты. Вот теперь он есть и у меня. Теперь я полноправный член семьи, сразу в нескольких важных смыслах.

Когда я сбежал по лестнице, двое молодых мужчин поднимали вещи Наташи и Ирины Львовны наверх. Первой вошла в дом сестренка. Ирина о чем-то говорила у кареты с грузным мужчиной, в черном камзоле.

— Рад видеть, дорогая, — я обнял ее и поцеловал в губы раньше, чем она успела опомниться.

— Ну ты дурак! — усмехнулась она, и поверьте, сделала это совсем беззлобно. Было искушение прямо сейчас пустить ее через меню, посмотреть, что у сестренки на душе.

— Боишься, что мама увидит? — подначал я ее, отходя к лестнице.

— Боюсь, что мне придется врезать коленом по яйцам, — она рассмеялась и тут же важно заявила. — А в меня принц влюбился! И Степан Егорович обнаружил у меня огромные магические способности!

— А у меня, — я поманил ее пальцем, будто желая сказать нечто крайне важное. Когда она приблизилась, положил ей руку на талию и сообщил: — Есть отличное вино и страстное желание распить его с тобой вечером. И еще куча важных новостей. Но это потом. Придешь вечером тихо ко мне?

Она чуть оттолкнула меня, поглядывая на спускавшихся по лестнице мужчин и дворецкого.

— Приду, только если поцелуешь меня там… Там, где заканчивается туфелька! Прямо сейчас! — она мило улыбнулась и отставила ножку.

— Не при всех же, — по-моему ее наглость зашкаливала.

— Прямо сейчас! Я приказываю! — она строго смотрела на меня. — Иначе не приду! Давай, делай!

Вот же сука! Редкая, безумная сука! И «мама» уже закончила говорить с грузным господином в синем — это я видел в окно. Я мигом стал на четвереньки и чмокнул ее ступню. В душе все кипело от возмущения. Вот же сучка, ставить меня на четвереньки и губами в пыльные с дороги ноги! Но желание провести с ней вечер, который мог превратиться в очень интересную ночь, было выше.

— Так-то, Лаврик! — она неожиданно звонко рассмеялась

Я успел выпрямиться, когда Ирина уже входила в дом. Однако факт моего унижения наверняка видел Никифор Тимофеевич. Хорошо хоть не было рядом Леночки.

— Мама! Очень соскучился! — я обнял ее и поцеловал в краешек губ. Боги! Какая женщина! Какие у нее глаза!

— Саш, и мы с Наташей скучали. Вчера много вспоминали о тебе, — она, наверное, ждала, когда разожму объятия.

— Ирина Львовна, обед прикажите подавать сейчас или отдохнете с дороги? — спросил дворецкий, когда она повернулась к нему.

— Да, накрывайте на стол, Никифор Тимофеевич. Мы проголодались в пути. Сейчас переоденемся и спустимся к столу, — сказала она, направляясь к лестнице.