Жёстче мести (СИ)

Решил навстречу солнцу. Сейчас оно — мой ориентир.

Нет усталости от бега, как по накатанной переставляю ноги. Вроде уже и край виднеется. Обрыв…

Кто сеет поля возле обрыва? Оглядываю просторы. Вся красота нашей земли как на ладони. Голубая река тонкой линией пролегает вдали. Цветовая палитра трав и цветов смешивает невероятную красоту. Стволы деревьев, дающие тень; соседние поля с урожаем; стая птиц, летящая вдаль; зеленая лужайка подо мной. В центре пышная ива раскинула свои длинные ветви, а на одном из стволов на подвешенных качелях раскачивается Аврора. Откуда она здесь?

Не взирая на высоту, начал спускаться. По земле качусь, а пыли нет и грязи на руках не намека.

Аврора вышла мне навстречу. На ней желтый сарафан с завязками на плечах. Босые ноги и лента в волосах. Подобна ангелу замерла, дожидаясь меня.

Преодолев спуск, кинулся к ней по траве. Только сейчас увидел, что я босой, но прохлады и влаги не чувствую.

Стоит с любящим взглядом. Моя родная, моя милая.

Всего три шага осталось и барьер. Невидимый, мать его, барьер, не дающий пройти дальше. Опять это расстояние! Я же преодолел его, успел, почему сейчас не могу?!

Улыбнувшись, Аврора подошла ближе, сокращая расстояние между нами. Такая нежная и красивая. Как хочу обнять, а дотянуться не могу.

Говорит что-то. Уверенно говорит. Я должен понять, нужно прочитать по губам.

— Вернись…

Куда вернись? О чем ты, милая?

— Вернись…

Разворачивается и уходит. Стой, родная! Куда ты?

Бездействие злит. Начинаю бить руками невидимую преграду. Ору, что есть мочи, пытаясь дозваться Аврору. Прощупывается барьер из стекла. Разнесу его к чертям и побегу за ней. Со всей силы начал бить кулаками. Ни крови, ни боли. Ору, а тишина.

Меня не запугать! Я не сдамся!

Рассекая воздух, наносил удар за ударом, пока наконец не появилась маленькая трещина. Аврора все дальше, скоро скроется из виду. Не догоню сейчас — потеряю.

До белых костяшек сжал кулак и обрушил его на преграду. Болезненным звоном битого стекла меня накрыло, забирая в сумрак и выбрасывая в просвет.

Рассеянным взором не мог понять, где я. Промаргиваю глазами. Какая-то хрень на лице, сдираю ее. Руки не слушаются. Монотонно пищащий звук режет уши.

— М-м-м… — застонал.

Зрение не фокусируется. Тело знобит, покалывает.

— Лежите, лежите, — натягивая на лицо маску. — Я сейчас позову врача. Наконец-то вы очнулись, — бросила какая-то девица, очертания которой я не рассмотрел, а уже через минуту слышал два голоса.

— С возвращением, Виктор! — бросил мужчина на ломаном русском. — Ты тихонько лежи и не двигайся. Считай, с того света вернулся.

Голова не соображала. Все помню, соображаю, что передо мной врачи, а ничего понять не могу. Я в больнице, живой — со всем остальным, думаю, разберусь.

Проведя осмотр, врач дал мне время прийти в себя и все подробно рассказал. Я получил два огнестрельных в спину. Задеты органы, экстренная госпитализация, восьмичасовая операция и кома, в которой я провел два месяца. В каком-то промежутке меня на самолете доставили в Норвегию, где я сейчас и нахожусь.

Зачем умирающего под комой тащить в путешествие — я не понял, но, кажись, за это я теперь должен сказать спасибо Абрамову. Что тогда конкретно произошло — еще предстоит узнать, но то, что именно он оказал первую медицинскую помощь и подключил все связи, включая врачей в Норвегии, его заслуга. Так что дышу я сейчас благодаря ему.

Необходимо с силами собраться, а их нет. Два месяца в отключке. На гране жизни и смерти. Моя взяла.

Хочу с кем-нибудь поговорить, а тут кроме русской медсестры и врача разговаривающем, на ломанном русском, никого нет. Ни телефона, ни хрена. Трубки, капельница, датчики и койка.

Врач несколько раз заходил и проверял мое здоровье. Вдруг я передумал жить. Медсестра заботливо принесла еду и воду. Меняла пузырьки в штативе.

Ближе к вечеру пришел Макс. Каково было мое облегчение увидеть хоть одно знакомое лицо. На радостях выдернул катетеры, на что завизжала сестричка. Всех трудов стоило подняться, но я сделал это и поприветствовал товарища.

— С возвращением!

— Спасибо, — пожали руки и слегка обнялись, похлопывая друг друга по плечу.

Вид у него был бодрым, но я сразу заметил, что прихрамывает.

— Цел?

— Цел. Только теперь на металлоискателе пищу.

— Понял, — заботливо пригласил раненного в кресло, а сам вернулся в койку, пока медсестра седеть не начала. — Рассказывай.

И он мне поведал бы невероятную историю нашего проигрыша, если бы не одно «но». Спецназ! Стоило Максу почуять неладное после подвала, он тут же маякнул знакомым спецназовцам наши координаты. В огнестрельном замесе получил осколочное ранение, двоих потеряли. Когда отряд накрыл дом Блиновского, я уже был в отключке. Меня реально держал на волоске от смерти отец Авроры. Своей рубашкой зажимал дыры и держал на руках в вертолете, который предоставила армия.

Под его слова я пожалел, что у меня нет листа бумаги и ручки. Неплохой сценарий для фильма нарисовывался. Жаль, с грустным концом.