Жесткая посадка

Карпентер ненавидел корабли. Его тошнило от тесных кают, постоянной качки и монотонной работы двигателей. Бонни много лет донимала его просьбами отправиться в морской круиз, но он всегда отказывался. В том, что сейчас самым безопасным местом для него оказался танкер, бороздивший волны Атлантики, заключалась какая-то ирония.

Его пристроил сюда Карлос Родригес, колумбиец, с которым Карпентер работал свыше десяти лет. Картель Родригеса имел связи с колумбийским правительством, а Карлос считался самым крупным и успешным продавцом героина и кокаина в своей стране. Именно Родригесу принадлежала идея превратить танкер в плавучий склад, который дважды в году заходил для ремонта в порт, а остальное время перевозил наркотики. Судно имело палубу длиной в четверть мили и жилые помещения на двадцать с лишним человек. Обычно товар везли самолетами из Южной Америки и сбрасывали в море, где его подбирали посланные с танкера быстроходные катера, после чего тюки доставляли на борт и прятали в нижних отсеках. В случае облавы от груза было легко избавиться, сбросив его на дно океана.

Когда-то танкер принадлежал греческому магнату, но теперь он плавал под панамским флагом. Покупатели — люди, хорошо знакомые Родригесу, — платили деньги в офшорной зоне и забирали товар с танкера на собственных судах. Родригес продавал наркотиков на четверть миллиарда долларов в год. Схема работала безупречно. Как правило, на борту находились только двадцать четыре человека — десять членов команды и четырнадцать вооруженных охранников, — каждого Родригес знал лично. Корабль был оборудован современными радаром и гидролокатором, поэтому ни полиция, ни таможенники не могли застать команду врасплох. Впрочем, Родригес достаточно много платил чиновникам из этих служб, чтобы избежать подобных неприятностей. Он был неприкасаемым, так же как и люди, пользовавшиеся его гостеприимством. Карпентер в их числе.

Карпентер распорядился, чтобы ему доставили новый паспорт, выписанный на другое лицо. Учитывая, сколько он за это заплатил, документы должны быть безупречными. Вскоре он отправится в Бразилию и сделает пластическую операцию. Позже, превратившись в новую личность, можно будет удалить все сведения о себе из полицейской базы данных в Великобритании. Конечно, денег уйдет уйма, но дело того стоит. Уничтожив в системе свои отпечатки пальцев, он растворится в воздухе.

Правда, ему придется остаться в Южной Америке — Европа и США для него закрыты. Но на любом материке найдется немало стран, где человек со средствами может жить в свое удовольствие. Бонни и дети присоединятся к нему. Им он тоже купит «новые личности» — Бонни все равно хотела сделать себе подтяжку. Наверно, это не самый удобный вариант, но все-таки так лучше, чем двадцать лет торчать за решеткой.

Карпентер улавливал определенную иронию в том, что его нынешнее пристанище во многом походило на тюрьму Шелтон. Каюта чуть больше его камеры, и соседи примерно того же сорта. Дневной свет он видел, только когда выходил на палубу, а люки в переборках судна выглядели точь-в-точь как железные двери, которые запирала на ночь тюремная охрана. Правда, кормили на танкере вкусно — Родригес нанял лучшего аргентинского повара, — и в спортзале можно заниматься хоть целый день. Каналов по телевизору показывали гораздо больше, чем в тюрьме, — на танкере стояла мощная спутниковая тарелка, — а в библиотеке хранились тысячи DVD-дисков. На нехватку спиртного тоже никто не жаловался. Но все-таки это был корабль, а Карпентер ненавидел корабли.

Он сидел в кают-компании — просторной комнате с бильярдным столом, огромным телевизором и мягкими диванами. Пятеро колумбийцев играли в покер, громко смеялись и пили «Чивас регал». Они ставили на кон пачки стодолларовых купюр и держали под рукой свои автоматы. Колумбийцы охраняли судно, а экипаж состоял в основном из украинцев.

Вошел один из моряков и заговорил с колумбийцами на беглом испанском. Ему было лет за пятьдесят, его лицо покрывала сетка из лопнувших кровеносных сосудов, а нос казался почти синим от многолетней пьянки. Он неплохо знал английский, но после появления Карпентера едва ли обменялся с ним десятком слов. Как и другие члены команды, он относился к Карпентеру пренебрежительно. Единственным, кто проявлял к нему дружеское участие, был капитан, мужчина тридцати лет, в ослепительно белом кителе и форменной фуражке. Капитан использовал Карпентера, чтобы попрактиковаться в английском, но тому скоро надоели его бесконечные беседы о романистах двадцатого века, и он начал его избегать.

Колумбийцы встали, взяли оружие и отправились на капитанский мостик. Карпентер последовал за ними. Он спросил капитана, можно ли к нему присоединиться. На мостик допускались лишь члены команды или особо приглашенные гости. Капитан кивнул. Он смотрел через морской бинокль в направлении кормы. Два других моряка стояли рядом, проверяя показания радара и гидролокатора, а колумбийцы толпились у окна, перекинув через плечо автоматы и разговаривая по-испански.

— Что случилось? — спросил Карпентер.