Жестокая Фортуна

– Пожалуйста, раскрой меня! – попросил он сиделку и не удивился, что из одежды на нём ничего не осталось. Зато её вполне существенно заменяли повязки и приложенные к самым значительным синякам компрессы с мазями. Некий бандаж, удерживающий что-то мягкое на затылке, ощущался и на голове. – Эк меня замотали! Словно мумию!

Во время этих весёлых восклицаний явились два местных целителя. И с ходу забросали пациента кучей вопросов о его самочувствии. Долго тешить их профессиональное самолюбие Менгарец не стал. Немедля потребовал совершенно иного:

– Уважаемые! Пока я тут лежу, совершаются страшные дела, которые будет очень сложно исправить впоследствии. Поэтому срочно позовите ко мне тех, кто вправе решить вопрос с сигнальными кострами. Будь то хоть старшины, хоть господа Большой Сухарь и Кхети Эрст.

– Тебе бы ещё этот денёк и ночь поспать, – попытался навязать свой режим старший из местных знахарей. – Всё-таки ран у тебя…

– Я лучше знаю, как у меня с заживлением! – не совсем вежливо оборвал его пациент. – Так что прошу немедленно позвать сюда кого следует. Иначе, если я решу встать и выйти, меня никто не остановит!

Целители переглянулись между собой, кивнули головами в знак согласия, развернулись и вышли, нисколько не заглушая своё недовольное бормотание:

– Ну да, такого остановишь!..

– А говорил я тебе, давай ему снотворного больше добавим!

– Да-с! Жаль, что я тебя не послушал… Спал бы наш герой ещё сутки и никаких проблем не создавал!..

Засомневавшись в правильном понимании их кивков, Виктор уточнил у вдовы:

– Позовут? Или мне вставать?

– Они позовут. И старшины сейчас же придут, никуда не денутся! – успокоила она его. После чего воровато оглянулась на закрытую дверь и, пока нет товарки, решила задать пару самых сокровенных для неё вопросов:

– Признавайся, как ты меня узнал?

Пришлось сделать многозначительную паузу, чтобы придумать достойный, а главное, могущий звучать как комплимент ответ:

– Ты знаешь, такую страстную и прекрасную женщину можно узнать только по одному голосу и призывному взгляду.

– Скажешь тоже… – зарделась она от смущения и удовольствия. – Неужели я так на тебя открыто смотрела?

– Ещё как!

– Но если у меня будет ребёнок, мне сопровождать нашу бедняжку в Шулпу?

Понятно, что она говорила о глухонемой красавице, которая посещала арестанта самой первой. И он несколько замялся, не зная, как правильно на этот вопрос ответить. Оказалось, что с ним общается весьма и весьма информированная особа:

– Да ты не мнись. Не знаю, как твоя вторая партнёрша, но я-то их обеих прекрасно видела и чётко опознала по силуэтам. Так что догадываюсь, что и она стала женщиной и может вскоре иметь ребёнка.

– Э-э-э?.. Ну если так, то признаюсь: пока женщина не родит, её омолаживать или лечить в Шулпе нельзя. А вот после пусть обязательно совершит путешествие. Ну а ты…

– Ну а я почему-то очень верю, что никуда мне путешествовать не придётся. – Женщина счастливо улыбалась, при этом словно прислушиваясь к своему внутреннему миру. – Боюсь, конечно, утверждать окончательно, но что-то во мне изменилось. Ну а после увиденного в твоём исполнении боя я уже и не сомневаюсь, что именно. У таких героев не бывает сбоев и напрасных попыток.

Захваленный и осыпанный такими восхвалениями мужчина даже дар речи потерял от смущения, а когда всё-таки собрался как-то ответить, в палату чинно стали входить старшины. Причём в полном составе, и оказалось их не трое, а сразу пятеро. С ними также явились Сухарь Большой, и Кхети Эрст, и ещё несколько солидных, судя по возрасту и выправке, воинов. Правда, вслед прибывшим неслось недовольное ворчание целителей, которые посчитали злостным нарушением врачебных законов такое скопление здорового люда в одной комнате с пострадавшим. Но на него никто не реагировал.

Старцы уселись на принесённые для них стулья и, прежде чем начать общение, многозначительно вонзили свои взоры на вдову. Причём грозно уставились и повелительно. Мол, сваливай отсюда! Да только та проигнорировала все взгляды, усевшись с другой стороны раненого и деловито поправляя на место то одеяло, то край простыни, то подушки. А весь вид её говорил: «Отсюда меня унесут только мёртвой!»

Пришлось дедуганам смириться, и самый старший из них скрипучим голосом, медленно выговаривая слова, приступил к вступительной речи:

– Виктор Палцени, он же Монах Менгарец! Ты доказал свою лояльность нашему посёлку…

А тому уже такое длинное вступление надоело, и он еле сдерживался, чтобы не скривиться, как от лимона. Поэтому постарался радостно улыбнуться и деловито вклинился в скрипучую речь: