Жестокая нежность. Макс: сын как отец

— Закон?! Полагаешь, это настолько легко?! Самая умная что ли, а вокруг одни дебилы?! — дядюшка не на шутку негодует (и я тоже с трудом контролирую себя, чтобы раньше времени не ворваться в палату — да пока мало услышал). — Целью было — заставить твоего жениха одуматься и изменить его мнение. Избавиться от соперницы подобным способом — не выход, и об этом речи не было. Если не откажешься от расследования и не заберёшь заявление, то станешь главным фигурантом другого дела — загремишь по полной программе и уже не отвертишься.

Виктория молчала какое-то время, и я даже допустил мысль, что слова дяди возымели успех, но потом она добавила:

— А может быть, сообщить Максу, якобы я пыталась покончить с собой и едва не потеряла ребёнка? Для пущего эффекта — вдруг сработает.

— Бесполезно давить на жалость. В этом я участвовать не собираюсь и помогать больше не буду — умываю руки. Делай так, как пожелаешь… и сочтёшь нужным… — устало ответил он, — но учти: если что, сам пойду в полицию и признаюсь во всём. С меня хватит…

И с меня тоже хватит!

Всё! Терпение лопнуло!

Не могу слушать её чушь!

Толкнув дверь ногой, я вошёл в палату и обозначил своё присутствие:

— Ну, здравствуй, ненаглядная моя… — с сарказмом сказал. — Как далеко ты готова зайти в своей мести?

— Макс… — Вика растерялась и резко побледнела.

Теперь не выкрутится.

Глава 38

— Ты всё слышал… Да? — взволнованно переспросила Виктория. Заметно дрожит, а глаза нервно бегают.

«Испугалась? Прикинула, что к чему?».

— Узнал больше, чем ожидал: если не всё, то многое теперь ясно. Вопросов и сомнений не осталось, — полученной информации вполне достаточно, чтобы сделать окончательные выводы и поставить жирную точку в этой истории. — Какая же ты… — взглянув на неё, мысленно стараюсь подобрать не слишком грубые выражения, но ничего приличного на ум не приходит. Опускаться до оскорблений и неадекватного поведения не собирался, хотя сдерживаться нет сил — довела! Поэтому задвинул подальше хорошие манеры с воспитанием — утруждать себя элементарной вежливостью не хочу. Вика не заслужила даже ничтожной жалости и снисхождения, о прощении — вовсе заикаться не стоит. Надоело с ней церемониться, буду называть вещи своими именами: — Какая же ты тварь… беспринципная конченая мразь… Смотреть на тебя противно. Одно лишь отвращение с презрением испытываю.

— Макс… — она присела на кровать и опустила голову.

«Стыдно стало?» — впрочем, вряд ли. Подобные чувства ей незнакомы и чужды.

— А ведь я предупреждал, чем это закончится… — вмешался дядюшка с наставлениями.

«Защищать вздумал?» — раньше надо было вправлять племяннице мозги, в тот момент, когда та озвучила «гениальную» затею, и ни в коем случае не соглашаться на «шикарное» предложение обогатиться лёгким способом (лёгким ли?). Осознание содеянного, как и раскаяния, у него наступили, да слишком поздно.

И на мой внезапный визит — они точно не рассчитывали.

— Оставьте нас наедине, с вами позже детально побеседуем, — бросил в его сторону разгневанный взгляд. — Готовьтесь к проблемам — оба ответите за беспредел, это я обещаю и гарантирую.

— Давайте договоримся, всё решим и расстанемся мирным путём, не нужно устраивать разборок, — настаивает он. — Виктория никаких претензий не имеет. Заберёт заявление.

— Претензии? Серьёзно? — я очень удивился такой формулировке. — Издеваетесь? О каких претензиях идёт речь? Обязательств перед вашей племянницей у меня нет — мы не муж и жена, делить нам нечего. И, конечно, Вика заберёт заявление — здесь без вариантов, выбора у неё нет и не будет, — ещё хватает наглости упоминать об этом. — Вот только замять ситуацию у вас не получится — учтите это. Вы сами дали ход делу, используя фальшивые медицинские документы в качестве предоставленных доказательств избиения — и у полиции есть все основания предъявить вам встречные обвинения, о чём я позабочусь. Сегодня же. Выйдете из палаты, — не попросил, а потребовал.

Герман Эдуардович спорить не стал. Молча, ушёл, хлопнув дверью напоследок.

Тем лучше. Лишь бы не помешал моим планам и не опередил.

Поэтому, не теряя времени, я достал телефон из кармана пиджака и быстро надиктовал голосовое сообщение Эрику:

— Дружище, появились новые обстоятельства. Слушай внимательно: срочно свяжись с Григорием Степановичем, он расскажет тебе все новости — его информация полностью подтвердилась, и я лично убедился в этом, когда наведался в больницу. Подробности и наши дальнейшие действия — обсудим при встрече. Проследи за тем, чтобы в полиции не закрывали дело Фельде по инициативе заявительницы или каким-либо дополнительным сведениям родственников. Там будет переквалификация статей и статуса — с потерпевшей на обвиняемую. Как закончишь общаться со следователем — потом приезжайте с Тиной в мой клуб.

Отправлено и доставлено. Главное — предупредить.

А заодно это был прямой посыл для Вики — пусть знает, какое будущее ждёт впереди. На собственной шкуре испытает, к чему приводят такие поступки.