Жестокая нежность. Макс: сын как отец

Стоило нам с Тиной вернуться домой, буквально через несколько минут пришёл курьер, доставив посылку для меня. Поначалу я напрягся и не хотел открывать, но по габаритам упаковки я догадался о её содержимом. И всё-таки распаковал…

Картина… Та самая, которую когда-то Вика купила, побывав на благотворительной выставке. Лично для себя я расценил это как то, что она прощается со мной, а написанные поверх изображения слова лишь подтвердили мои мысли и выводы.

Эпилог

Макс

Весь полёт Тина со мной не разговаривала. Уткнулась лбом в иллюминатор и молчала, игнорируя меня, ничего не замечая вокруг и полностью погрузившись в раздумья…

Как и за всю прошедшую неделю до поездки на Сейшелы из неё нескольких фраз было не вытянуть: о чём ни спросишь, всегда отвечала односложно «да» или «нет». В лучшем случае — ограничивалась парой слов и снова глубоко замыкалась в себе, пребывая в подавленном угнетённом состоянии.

Откуда взяться настроению, если отец медленно умирает… Часики неумолимо стремительно тикают, приближая к неизбежным событиям — без надежды на спасение или хотя бы шанса отложить фатальный момент ненадолго.

Узнав о его неизлечимой болезни, она как каждый нормальный человек и любящая дочь, очень расстроилась. По-другому и быть не могло… Истерик не устраивала. Обвинять — никого не обвиняла в том, что раньше не поставили в известность, и претензий не предъявляла, но всё равно обиделась.

Ожидаемая реакция. Имеет на это полное право. Ведь лишилась главного — возможности провести с папой весь отпущенный ему срок жизни, а драгоценное время безвозвратно упущено — вот, о чём сожалеет. И, как сама выразилась, была бы в курсе всего — тогда не торопилась бы с поступлением в институт и приехала бы в Россию чуть позже, а обучение теперь под вопросом (раньше данное решение многое изменило бы, хотя рассуждать, как и что произошло бы в итоге — уже нет смысла).

Понимаю её чувства, эмоции… и помочь ничем нельзя — хуже не придумаешь…

Если говорить об Алексе, то он не хотел тревожить Тину перед экзаменами и стремился оградить дочку от проблем, Лара — была солидарна с мужем. Мне же пришлось отвечать за всех, выбрав наиболее удобный случай, чтобы сообщить новости. Так или иначе, для неё это стало болезненным ударом. Тем вечером, когда я рассказал обо всём, она почти всю ночь проплакала, обнимая подушку.

Я старался не донимать жену излишними расспросами, но одну не оставлял ни на минуту, постоянно находился рядом. Всё, что остаётся — прожить внутренне ситуацию, принять как есть и успокоиться (если вообще уместно раздавать подобные советы, которые цинично звучат, учитывая печальные обстоятельства).

Впрочем, она нашла свой способ справляться с душевными терзаниями… Единственное, чем моя девочка занималась в последние дни: убирала в квартире без острой необходимости — вычищала все поверхности до сияющего блеска и скрипучей стерильной чистоты, потом готовила — опять же, с избытком, а помогать не позволяла, даже кружку за собой помыть не давала, выхватывая из рук.

Этими делами моя малышка пыталась отвлечься от тягостных мыслей и переключить внимание.

Ну а я не мешал ей. Правда, неоднократно возникало желание остановить, забрать тряпку и сказать: «хватит мучить себя», но посчитал, что лезть с такими замечаниями неправильно, мог задеть неосторожно брошенными словами, причинив ещё больше боли.

Был у неё и другой метод забыться — я.

Стоило нам оказаться в постели, поведение жены резко менялось. Тина буквально умоляла о ласке и тепле, а потом набрасывалась на меня в безудержном диком порыве, хотя на сексе не настаивал и не приставал, пусть тоже хотел её до одури.

В эти моменты она превращалась в обезумевшую разъярённую хищницу, готовую перегрызть глотку и растерзать на куски. Моя девочка и без того страстная чувственная натура, но настолько требовательной, жаждущей и изголодавшейся не видел её прежде, а отдавалась так, словно завтра наступит апокалипсис или мы в последний раз близки, будто лишится и этого…

А на следующее утро всё повторялось — и так продолжалось до нашего отъезда…

По прилёту на Сейшелы Тина окончательно поникла, особенно после разговора с родителями…

Она нервничает сильнее остальных, даже Алекс относится к неизлечимой болезни проще — с мужской выдержкой, достоинством, мудростью с высоты прожитых лет и… философски что ли… Одним словом — смирился. Не хочет быть обузой и, тем более, чтобы его жалели. Наоборот, искренне сказал, что он абсолютно счастливый человек, за свою жизнь успел сделать всё, к чему стремился, а главный повод для гордости — замечательная дочь.

Не могу не согласиться с ним, его мнением и взглядом — уважаю такую позицию.

Через три дня назначена свадебная церемония — символическая и скромная, всё-таки мы с Тиной уже официально женаты. Праздник организован специально для её папы. Отметим в узком кругу. Гостей не будет — только наши родители.

— Как самочувствие твоей жены? — поинтересовалась мама, когда я появился в гостиной. Помимо неё, здесь находится мой отец. А Лара с мужем уехали на приём к врачу.