Жестокая одержимость

К сожалению, это так. Я не могла выносить присутствия Грейсона в том баре, даже несмотря на то, что он полностью игнорировал меня после инцидента в туалете. Все остальное время он флиртовал с Пэрис и с одной из ее подруг, а я продолжала психовать и думать о том, какого черта он здесь делает, и знал ли он, что я здесь учусь?

Университет Краун-Пойнт расположен в другом штате, но всего в нескольких часах езды от моего родного города Роуз-Хилл. Этот маленький городок всегда был моим спасением, а теперь становится кошмаром.

Как появление в нашем университете такого преуспевающего хоккеиста, как Грейсон, прошло мимо меня? Такая новость не могла ускользнуть от внимания моих друзей, учитывая их страсть к хоккею. Да и, признаться, я тоже дружила с нашей хоккейной командой. По крайней мере, раньше, ведь теперь я стремлюсь держаться от них подальше.

Неужели я столкнусь с ним в кампусе в понедельник? Мне что, теперь придется бегать от него, как от чумы?

Если бы я только могла вернуться домой в Роуз-Хилл. Я бы снова спряталась ото всего под одеялом на узкой кушетке, которую на период моей реабилитации мама задвинула в угол гостиной. Но теперь, когда танцы для меня потеряны, а деньги на университет неуклонно тают, не думаю, что у меня есть другой выбор, кроме как продолжить учебу.

– А что случилось с Джеком? – внезапно спрашивает Уиллоу.

– Он слишком плохо целуется, когда пьян, – хмыкаю я.

Еще одна моя вчерашняя ошибка.

Слава богу, несмотря на его мольбы, Уиллоу отказалась впускать его в нашу квартиру. Без сомнения, он бы получил то, за чем пришел, и неважно, сколько бы ему потребовалось времени, чтобы кончить, десять минут или час. Какая разница, если бы он все равно оставил меня с болью между ног и мне пришлось бы позаботиться о себе самой.

Это одна из его ужасных черт – оставлять меня в возбужденном состоянии после того, как он получил все, чего желал.

– Чем хочешь заняться? – Уиллоу берет меня за руку и переплетает наши пальцы. – Может, сходим в кино на дневной сеанс или просто отдохнем?

– Конечно.

Любая перспектива провести время в темноте кажется мне привлекательной, а поскольку свет все еще жжет глаза, я переворачиваюсь на бок и оказываюсь лицом к лицу с Уиллоу.

– Пока меня не было, Грейсон стал популярен в кампусе?

– Вчера, когда Стил представил вас друг другу, твоя реакция показалась мне необычной, – она прищуривается. – Вы что, уже были знакомы раньше?

– Э… – я сглатываю образовавшийся в моем горле комок.

Если я расскажу Уиллоу правду, она превратится в мамашу-медведицу, защищающую своего медвежонка, а возможно, и в кого-то гораздо более опасного. Но тем не менее я должна рассказать ей о том, что случилось, – это я, собственно, и делаю. Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить:

– Это он виновник аварии.

Повисает пауза, а затем:

– Да ладно?!

Я вздрагиваю под пристальным взглядом Уиллоу.

– Вайолет Мари Рис! – Она приподнимается на локте. – Ты, должно быть, шутишь? Это он…

Она указывает на мою ногу.

– Грейсон Деверо, – резко выдыхаю я. – Мне бы и в голову не пришло выдумывать это дерьмо, Уиллоу. Этот придурок врезался в мою машину, но… – Я протягиваю руку и сжимаю ее запястье. – Ты не можешь об этом никому рассказывать.

– Почему нет?

Потому что мною было подписано соглашение о неразглашении, которое также послужило основанием для отказа от предъявления обвинений. Моя мать стремилась извлечь максимальную выгоду из ситуации и с моей помощью выжать из них все до последнего пенни. Она настаивала на том, что семья Деверо должна покрыть все наши медицинские расходы, а Грейсон отбыть тюремный срок. Однако Грейсон был освобожден из полицейского участка уже в течение нескольких часов. Временной промежуток между тем, как полицейские допросили меня в больнице перед операцией, и их прибытием в дом Грейсона, оказался слишком велик, поэтому они заявили моей маме, что проведение алкотеста невозможно, хотя я клялась, что Грейсон был пьян. Ему все сошло с рук. Как гласит история, его отец сделал несколько телефонных звонков, и начальник полиции снял все обвинения. Грейсон быстро и тихо покинул город, а я даже не знаю, были ли у него взяты отпечатки пальцев.

После им оставалось всего лишь разобраться с гражданским иском, которым им угрожала моя мать. Когда отец Грейсона пришел в больницу, он стал взывать к здравомыслию моей мамы и, указав на меня, спросил, готова ли она провести меня через суд? Ведь меня будут допрашивать. Почему меня не было дома? Чем я занималась в тот день? Что побудило меня повернуть на ту улицу? Была ли я внимательна на дороге? Старалась ли избежать столкновения с другой машиной?

Только на эти вопросы я не смогла бы ответить, ведь день, предшествующий аварии, будто стерся из моей памяти.