Жестокая одержимость

– Будь хорошей девочкой и ответь на этот чертов вопрос.

– Ты прав, – хнычу я.

Он скользит рукой по моей ноге, а затем грубо теребит клитор, и я не могу сказать, ненавижу ли я его за все это или люблю. То, что сейчас происходит, не связано с нашими чувствами. Он выпускает своих демонов наружу и показывает мне, что я могу выпустить своих.

Он доводит меня до самого края, а затем замирает внутри. Спустя мгновение Грейсон слегка нажимает на мой клитор, улавливая дрожь, бегущую по моему телу, и резко кончает, уткнувшись лбом в мое плечо.

Его дыхание касается моей кожи, и я в предвкушении крепко хватаюсь за края стола. Мышцы влагалища сжимаются вокруг его члена, но того, что он дал мне, недостаточно для облегчения.

– Когда я позволю тебе кончить, это будет лучший оргазм, который ты когда-либо испытывала, – говорит он и, выйдя из меня, тут же натягивает мои легинсы обратно на попку. – Ну а до тех пор – наслаждайся всеми этими ощущениями, будто они твои последние.

Охренеть.

Глава 49 Грейсон

Я просыпаюсь оттого, что чувствую, как Вайолет трется о меня во сне. По крайней мере, я думаю, что она спит, ведь ее глаза закрыты. Нога Вайолет закинута на мою, губы приоткрыты, а волосы растрепаны. И она прижимается бедрами к моему бедру.

Я поворачиваюсь к ней, легонько надавливая на плечи и переворачивая на спину. Даже во сне она хмурится, перестав чувствовать мое тело.

Непослушная девочка.

Я улыбаюсь, понимая, что она страдает от последствий моего приказа. На вечеринке я снова и снова подталкивал ее к краю, но так и не позволил кончить, хотя собирался доставить ей лучший оргазм в ее жизни. Но что-то пошло не по плану.

Вайолет ни в чем не виновата. Это был я. Моя извращенная сторона наслаждалась тем, что она пыталась заставить меня трахнуть ее, будто у нее был выбор.

Я раздвигаю ее ноги и устраиваюсь между бедер. Ее киска прекрасна и изящно выбрита. Она настолько пьяняще пахнет, что когда я наклоняюсь к ней и вдыхаю этот запах, то непроизвольно высовываю язык, просто чтобы хоть немного попробовать ее на вкус.

Вайолет вздрагивает от прикосновения моего языка, и я просовываю руки под ее бедра и слегка приподнимаю попку, обеспечивая себе лучший доступ к этой сладости.

Я могу дать девушке то, что она хочет, поэтому, облизав ее половые губы, нащупываю языком клитор. Я всасываю его в рот, а затем спускаюсь ниже, исследуя каждый дюйм этой нежной плоти и отмечая, какие мои движения вызывают у Вайолет заметную реакцию. Когда ее бедра напрягаются и она начинает извиваться, я повторяю только что проделанные движения, а затем ввожу в нее два пальца и нажимаю на точку G.

Очаровательно.

Мне хотелось бы провести остаток своей жизни, разбирая Вайолет по частям, изучая, как работает ее тело, чтобы потом собрать ее снова воедино.

Ее первый оргазм – всепоглощающий, как я и предсказывал. Она шумно кончает с моими губами на ее клиторе и пальцами в киске. Бедра Вайолет сжимаются, а спина выгибается дугой, и я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на выражение ее лица. Ее глаза все еще закрыты, а рот приоткрыт из-за громкого стона. Возможно, то, что я делаю, совпадает с тем, что она видит во сне.

Я кладу одну руку на грудь Вайолет и провожу большим пальцем по твердому соску, а затем снова погружаю в ее киску пальцы другой руки.

Боже, я и предположить не мог, насколько одержим ею и как сильно буду наслаждаться всем, что она может мне дать. Даже самыми раздражающими моментами.

Мои слова о любви к ней были искренними, но это меня чертовски пугает. В момент признания в своих чувствах я ощутил себя беззащитным, ведь она могла поступить с предложенным ей сердцем по своему усмотрению. Но она не растоптала его, а приняла с испуганным лицом, что вполне объяснимо. Мне не хотелось признаваться в том, что страх охватывает и меня, ведь единственный пример любви, который я видел своими глазами, это мои родители, и все мы знаем, чем закончилась их история. Одним словом – кошмаром.

Мне потребовалось некоторое время, дабы понять, что в их браке не было любви. Возможно, когда-то они что-то испытывали друг к другу, но затем все свелось просто к видимости семьи. Вот почему моя мама ушла, а отец, вероятно, не позволял ей даже думать о том, что она может взять меня с собой. Образ отца-одиночки очень нравится избирателям, а образ мужчины, которого бросили жена и сын, – не очень.

Знакомство с матерью Вайолет вызвало у меня любопытство о количестве любви, которое она давала своей дочери, а также о том, как много любви Вайолет видела между своей дерьмовой матерью и покойным отцом. Мы оба являемся членами общества мертвых родителей. Общества, о котором редко кто говорит, но чувство взаимопонимания между его членами приносит некоторое утешение.