Жестокая охота

“Кто бы это мог быть?” — машинально подумал лейтенант, перебирая в памяти жителей своего участка. Сушко работал здесь пятый год и практически всех своих подопечных знал в лицо. Но этого человека видел впервые. Трудно представить, что кому-то могло взбрести в голову прогуляться по Рябушовке в такую погоду…

“И все-таки где-то я его видел… Где и когда?” — размышлял Сушко, глядя вслед удаляющемуся мужичку. И похолодел, вспомнив фотографии, которые вручил ему вчера капитан из городского уголовного розыска. Не может быть! Неужели? Нет, уж на что, а на зрительную память участковый не жаловался. Сушко торопливо открыл офицерскую сумку, нашел снимки. Есть! С глянцевого картона на него глянуло лицо встреченного мужичка — морщинистое, мятое-перемятое жизнью, с глазами-пуговками, которые смотрели из-под мохнатых бровей недобро и подозрительно. Посмотрел на оборот фотографии — кличка “Кривой”. Что делать? Припомнил наказ капитана — звонить в управление. Беспомощно оглянулся, зная наверняка, что до ближайшего телефона километра два. Нет, не успеть. Проследить! Но как? В форменном кителе и фуражке за версту видать, пусть даже в надвигающихся сумерках, что милиционер, А ведь нужно, обязательно нужно узнать, к кому направился старый вор-рецидивист.

И лейтенант решился — спрятав фуражку в сумку и прижимаясь поближе к заборам, он поспешил за Кривым, нескладная фигура которого мельтешила уже в полукилометре от него…

Тесленко, медленно, словно сомнамбула, опустил телефонную трубку на рычаги. Глядя на его изменившееся лицо, Мишка Снегирев с испугом спросил:

— Что с вами, товарищ капитан?

— А? Что? — будто очнувшись, посмотрел на него Тесленко. — Со мной… все в норме… А вот инкассатор Федякин застрелился.

— И что теперь? — едва не шепотом проговорил Мишка, который был теперь в курсе событий, происходящих в городском ОУР.

— Хана, — коротко ответил Тесленко. — Оборвалась одна из последних ниточек. Ухватиться практически не за что. Храмов с меня голову снимет, — пожаловался он Мишке, понемногу приходя в себя.

— Вы-то при чем?

— Очень даже при чем. В любой неприятной ситуации всегда ищут крайнего. А это как раз тот самый случай. И крайний здесь — я.

Мишка сочувственно покивал головой, скорбно скривившись. Тесленко посмотрел на него скептически и подумал: “Артист… Сочувствие изображает на все пять. Прохиндей… ”

— Ладно, я потопал на квартиру Федякина, — тяжело поднимаясь, сказал капитан. — Ты побудь на телефоне.

— Когда вас ждать?

— Какая разница? Жди, к ночи буду… А у тебя что, свидание? — поинтересовался на ходу Тесленко.

— Не-а, — зарделся Снегирев. — Кое-какие дела есть…

— Вот и занимайся ими… здесь. Философ…

У дома Федякина стояли райотделовский “газик” и инкассаторская машина. Встретил капитана следователь прокуратуры Никитин, которого тот знал еще со школьной скамьи.

— Привет, — пожал ему руку Тесленко.

— Здорово, — улыбнулся Никитин. — Как живешь?

— Средне.

— Как это — средне?

— Между хреново и очень хреново.

— С чем тебя и поздравляю. Это твой кадр? — кивнув в сторону приоткрытой двери веранды, спросил Никитин.

— Да, Был кандидатом, стал клиентом.

— Тогда пошли…

Через небольшой дощатый коридорчик, по обе стороны которого высились полки, заставленные банками с маринованными грибами и вареньем, они прошли на кухню.

На полу, возле газовой плиты, лежал светловолосый мужчина. Его волосы слиплись от запекшейся крови, рот был приоткрыт, а возле скрюченных пальцев правой руки валялся пистолет.

— Ну и как? — спросил Тесленко.

— Похоже на самоубийство, — понял его Никитин. — Похоже… Хотя… черт его знает. Нужно работать.

— Нужно… — с тяжелым вздохом согласился капитан.

Перепуганный водитель инкассаторской машины, молодой худощавый парнишка лет двадцати, видимо, недавно демобилизовавшийся из армии, рассказывал:

— …Отвез я его на обед. Он часто дома обедал. У него гастрит… или язва, не знаю точно. Не мог он в столовке… Приезжаю, а он… вот… Лежит. Мертвый. Я сразу вам позвонил. Все…

— Сегодня вы ничего странного не заметили в его поведении?

— Да нет, все как обычно. Смеялся. Анекдоты рассказывал.

— Когда вы привезли его на обед, в доме был кто-нибудь?

— Нет. Точно нет. Он при мне замок отпирал.

— Вы и в дом заходили?

— Нет. Я попросил воды. Он кружку взял на веранде, а колодец во дворе…

— Спасибо, — поблагодарил водителя Тесленко. — Вы свободны. Замок входной двери с защелкой? — спросил он Никитина.

— Да. Но ничего необычного, дешевый ширпотреб, можно гвоздем открыть.

— А ведь защелка замка стоит на фиксаторе… — пробормотал Тесленко.

Никитин услышал и выразительно пожал плечами,

Федякина унесли, и только контуры тела, очерченные белой меловой линией на полу, да красно-черная лужа крови напоминали о разыгравшейся здесь трагедии. Тесленко внимательно присматривался к окружающим вещам и кухонной утвари, стараясь представить последние минуты жизни инкассатора: вошел в дом, снял туфли, надел комнатные тапочки, повесил плащ на вешалку. Причесался — карманную расческу нашли на трюмо в гостиной. Решил умереть красиво, как актер на сцене — с набриолиненным пробором?