Жестокие ангелы

— За исключением того, что тебе придётся выкупить меня, Капа.

Он снова пожал плечами:

— Ну так что?

— Тебе придётся выкупить меня и заплатить мой долг. А если ты не сделаешь этого, то груз ляжет на плечи моей матери.

Капа фыркнул и пнул ногой стену. Эмилии было знакомо это движение. И ей было горько. Горько видеть мальчика, которого она когда-то любила, в этом легкомысленном и беспечном мужчине.

— Сейчас ты говоришь прямо как Амеранд.

— Может быть.

— Ты теперь с ним?

Она покачала головой:

— Нет. Теперь я просто одна.

Если бы она была не одна… Амеранд подошёл ближе. Находясь между светом и тенью, она выбрала свет.

«Но почему, чёрт побери, этот свет был таким холодным?»

С тех пор она проживала эту сцену сотни раз. Ей следовало тогда взять Капу за руку. Ей следовало выдать его, назло и из милости. Она могла даже рассказать Амеранду, что говорил Капа до того, как тот пришёл. Но он не спросил, а она настолько привыкла всё от него скрывать, что просто не сумела заставить себя заговорить.

Она выключила экран, потому что оставить его включённым означало только одно — сумма её долга подскочит ещё выше.

Когда-то Капа был единственным, с кем она чувствовала себя в безопасности. Но его слишком, слишком долго не было. И сейчас видеть перед собой пирата, в которого он превратился, оказалось ужасно. Должен был существовать иной выход.

Но в глубине души она сознавала, что законного пути в решении проблемы не найти. Никогда. Ей придётся искать спасение в бегстве, а её наилучший шанс, чтобы совершить бегство, не возвращался уже целый месяц.

— Прости, — прошептала Эмилия, понимая, что хоронит надежды своей матери.

Мама, Ким, Париск, Гери… Может, их теперь даже больше. Каким-то образом маме то не везло, то она проявляла беспечность. Или думала, что её дипломированная дочь может освободить двоих и ещё троих, пока находится при деле.

«Я тоже думала, что смогу».

Но гнев рождался из чувства вины, крушения надежд, разочарования. Ничто не согревало, не давало душе оттаять. Но то, что сделала её мать, — одно, а вот дети… её братья и её сёстры… Они не виноваты. Они не заслужили, чтобы у них отняли всё. Они не заслужили того, чтобы их лишили последнего проблеска надежды.

«О чём, чёрт возьми, думает Пьята, входя сюда и распространяя коридорные слухи?» Она подняла голову и бросила сердитый взгляд на дверь. Каждый что-то нашёптывает по углам, сидя за рабочими столами и пытаясь обмануть роботов-уборщиков со шпионской начинкой и соседские уши. Вы слышали, этот парень, он открыл новый способ транспорта рибонуклеиновой кислоты, и они погасили его долг? А вы знаете, была такая-то женщина, которая разработала новую систему визуализации живых митохондрий, и её тоже освободили от долга?

За исключением того, что никто из них никогда не упоминал имён. Все эти люди были: «какой-то специалист», «вот этот доктор», «тот парень»…

Парень Пьяты имел имя. Брам Раджандур.

Она колебалась — за это придётся платить… Чёрт с ним. Щёлкнув, снова раскрылся экран, засветился, и сразу заработал счётчик. Она ввела имя и села.

УВЕДОМЛЕНИЕ О ПОЗИТИВНОМ СТАТУСЕ

В ЗНАК ПРИЗНАНИЯ ВЫДАЮЩЕЙСЯ ЗАСЛУГИ В ДЕЛЕ РАЗВИТИЯ МЕДИЦИНСКОГО СОСТАВА ЛУНЫ-2 БРАМ РАДЖАНДУР ФАКТИЧЕСКИ И ОФИЦИАЛЬНО ОСВОБОЖДЁН ОТ ВСЕХ ОБЩЕСТВЕННЫХ ДОЛГОВ, БУДУЧИ ОБЯЗАННЫМ УПРАВЛЯЮЩЕМУ СОВЕТУ И ОБЩЕСТВЕННОМУ ФИНАНСОВОМУ КОМИТЕТУ ЛУНЫ-2 11:21:30:14:09.

Эмилия так быстро вскочила, что едва не забыла захлопнуть экран, чтобы он отключился. Она вылетела за дверь и бросилась вниз по коридору общежития, чтобы постучать в дверь Пьяты.

Дверь плавно распахнулась. Пьята усмехался:

— Понятно.

Она часто и тяжело дышала и сглотнула перед тем, как смогла заговорить.

— Что это? Липа?

Пьята покачал головой:

— Всё правда.

— Как? Что? Он что, открыл волшебное средство от уродства? Что?

Глаза Пьяты цвета потускневшего золота поочерёдно сверкнули: сначала правый, а потом и левый.

— Ну же, проходи. — Он отступил, пропуская её. — Нам незачем делиться этим со всем светом.

Все осветительные панели были включены, и Эмилия прищурилась от искусственного солнечного света, пока Пьята закрывал дверь. Комната Пьяты походила на её собственную по размеру и обстановке, но он расцветил стены несколькими действующими экранами, на которых можно было наблюдать Дэзл в её лучшую пору, будто сквозь окно, выходящее прямо на улицу.

— Присаживайся. — Он кивком указал на кровать. Она неуклюже пристроилась на самом краю. Пьята прислонился спиной к своему рабочему столу и сложил руки на груди, насмешливо глядя на неё. — И давай поговорим. Поскольку, по слухам, я провожу сегодняшний вечер за просмотром хорошего видео. — Он кивнул в сторону одной из стен, на которой предстала картина замечательной улицы.