Жестокие и любимые (ЛП)

– Откуда ты знаешь…

– Было очень легко получить доступ к ее жалкому компьютеру. Она ведет там дневник. Белина Эрнандес жена Джеймса Эрнандес – человека, упавшего с обрыва. Твой кровожадный заклятый враг, движимый чувством вины, выплачивал ей алименты на ребенка под видом федеральных средств. Как думаешь, это будет выглядеть в глазах присяжных? Он практически уверен, что убил Джеймса, и это убедит присяжных.

– Он защищал Софию! – огрызаюсь я.

– Самооборона – это одно. Превышение самообороны – это другое. И эта пленка очень четко показывает разницу.

Крепко вцепившись в планшет, взвешиваю все «за» и «против» того, чтобы выбросить его в мусоросжигатель. Безымянный смеется.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Даже не пытайся. У меня еще много копий на разных носителях. Ты лишь испортишь вполне хороший планшет.

Безымянный встает, и я прихожу в себя, вновь остро осознавая, что мы заперты в этой комнате. Сжимаю пилочку для ногтей, от чего он смеется только громче.

– Я просто хотел показать, в кого ты считаешь себя влюбленной. Он не я, это точно. Но он еще хуже меня. Он убийца. Он ранит тебя сильнее, чем я когда-либо.

Я швыряю планшет ему в голову, но Безымянный успевает уклониться, и тот врезается в стену, оставляя вмятину на розовой краске. Моя грудь тяжело вздымается.

– Да пошел ты! – выплевываю я. – Никто и никогда не ранит меня сильнее, чем ты!

Дверь позади меня резко распахивается, и входит афропарень с диким взглядом.

– О, э-э, блин. Простите, ошибся комнатой.

Я бросаюсь к двери, но меня останавливает голос Безымянного:

– Было приятно с тобой побеседовать, свинка. Знаю, тебе это не нравится, но теперь придется делать это чаще.

– С чего бы? – негодую я.

Он улыбается.

– Я видел на камерах слежения, как ты разрисовываешь дверь кабинета Саммерса. Даже сделал себе несколько копий. Интересно, что об этом подумает декан?

Я убегаю как можно дальше. От комнаты. От дома. Когда голос Безымянного наконец-то исчезает из моей головы, я падаю на лужайку и опустошаю желудок.

– 11 –

4 года

0 недель

0 дней

Видеть и разговаривать с Безымянным – это одно.

Видеть и разговаривать с ним за день до годовщины его злодеяния – слишком случайно. Он, должно быть, это спланировал. Или нет. Может, я единственная помню точную дату, когда все полетело под откос. Его, вероятно, это не волнует.

В последние несколько лет своей короткой, но замечательной и чрезвычайно отстойной жизни в эту дату я прогуливала школу. Ходила на пляж рядом с «Макдональдсом», считала крабов и собирала маленькие красивые камешки. Пыталась позаботиться о себе, ведь в тот день никто обо мне не позаботился. В прошлом году я никак это не «отмечала», потому что была настолько увлечена войной с Джеком, что впервые совершенно забыла об этой дате.

Оглядываясь назад, я понимаю, что единственный в мире парень, которому удалось отвлечь меня от боли, должен быть особенным. Особенным и достойным находиться рядом. Может, я уже тогда подсознательно это знала, потому и пыталась держать его рядом, ну, по-своему, своим ха-ха-я-подкинула-наркотики-в-твой-шкафчик-и-разнюхвала-о-твоем-прошлом способом, который, вероятно, далеко не самый лучший. Но я совсем не умела заводить дружбу, не знала, как удержать людей в своей жизни, поэтому и делала это по-своему. Раздражала всех.

Будь громкой, тогда люди запомнят тебя и, возможно, задержатся в твоей жизни.

Возможно.

Ты пытаешься. Пытаешься остановить всю несправедливость и спасти от нее людей. Но ты никогда не пытаешься спасти себя.

Вытряхиваю слова Кирана из своей головы и быстро оцениваю ущерб. Очевидно, за связь с Безымянным и за завлечение меня в ту комнату Хизер теперь навсегда занесена в мой дерьмосписок, причем помечена минимум десятью красными восклицательными знаками. Ей нельзя доверять, хотя не думаю, что вообще когда-либо ей доверяла. Безымянный собирается отдать видеозапись федералам, и тогда Джек окажется в полном дерьме. И гвоздь программы: у него есть запись, на которой я разрисовываю дверь кабинета Саммерса. Я допускала наличие камер, но думала, что буду изливать свою месть внутри кабинета, подальше от них. Моя неутолимая жажда справедливости ослепила меня, и я перегнула палку, но, будем честны, это не ново для меня. Зато я скажу вам, что́ ново. То, что за это меня могут отчислить из колледжа.