Жестокие игры

Через крошечное окошко в ногах Анна-Лиза видела пролетающий мимо город, палитру из серых ангелов и спешащих по улицам пешеходов. Через несколько минут они прибыли в больницу Нью-Йорка, в которую Анна-Лиза сама никогда бы не обратилась.

Подобно искусственным камням, вдоль всего здания лежали и сидели наркоманы и бездомные. Анна-Лиза слышала даже, что некоторые пациенты умирали прямо в коридорах, ожидая, пока их осмотрит врач. Куда «Сент-Винсент» до «Ленокс-Хилл» с его роскошно оборудованными родовыми палатами, где все сделано для того, чтобы пара чувствовала себя как дома.

«Сент-Винсент»? Родиться на дереве намного престижнее, чем в таком месте.

Когда санитары вытащили из машины носилки, она поняла, что придется сражаться всерьез. Но когда колеса каталки коснулись тротуара, она почувствовала, как ее тело пронзила резкая боль. Крошился позвоночник — она ни капли не сомневалась, что чувствует, как ломаются позвонки. Матка, в которой она носила ребенка, сейчас представляла собой один огромный кулак. Словно чугунная баба копра, он бил так сильно и долго, что она скорчилась от боли, не узнавая собственное тело.

«Сейчас я умру», — подумала она.

И смогла произнести только одно:

— Позовите Джозефа.

Приняли перед жалкими пьяницами и женщинами с сопливыми детьми, которые казались украшением на материнских руках, комната за занавеской воняла спиртным и дезинфицирующими средствами, и яркая упаковочная коробка Анны-Лизы казалась здесь совершенно неуместной, как мейсенский фарфор в гостиной среднего американца.

— Раскрытие — восемь сантиметров, — сказал врач-азиат с торчащими, словно петушиный гребень, волосами.

— Я хочу дождаться мужа, — стиснув зубы, прошептала Анна-Лиза. Схватки резали ее пополам, как фокусник ассистентку.

— Не думаю, что малыш с вами согласен, — пробормотала медсестра, подходя сзади и обнимая ее за плечи.

Они с Джозефом обошли палаты в «Ленокс-Хилл» с шелковыми простынями и фальшивыми каминами. Прямо за углом располагался их любимый итальянский ресторанчик. Джозеф обещал, что, как только она родит, принесет ей фирменное блюдо ресторана — пенне алло диалово.

Неожиданно послышался шум: в отгороженную часть комнаты рядом с Анной-Лизой вкатили нового пациента.

— Мария Веласкес. Тридцать один год, первые роды, срок двадцать семь недель, — сообщил врач скорой помощи. — Давление сто тридцать на семьдесят, сердцебиение пятьдесят семь ударов в минуту, синусовый ритм. Избита мужем.

Анна-Лиза взглянула на отделяющую ее от женщины занавеску. Медсестра, стоящая за ее спиной, мягко отвернула ее голову.

— Сосредоточьтесь на себе, — посоветовала она.

— У вас начались схватки?

Вопрос раздался по ту сторону занавески, с которой не сводила глаз Анны-Лизы, словно ожидая, что она в любой момент может сорваться с петель под влиянием неведомых сил.

— Si, los tiene,[xix] — пробормотала она.

— Смотрите, она истекает кровью. Вероятно, предлежание плаценты. Звоните в гинекологию.

Анна-Лиза облизала пересохшие губы.

— Что… с этой женщиной за занавеской?

Врач, сидящий между ее ног, поднял голову.

— Необходимо, чтобы вы тужились. Давайте, Анна-Лиза.

Она собралась с силами и так плотно смежила веки, что комната поплыла перед ней, а слова, пробивающиеся через занавеску, стали дрожащими и слабыми.

— No pueda![xx]

— Идет! Дайте мне халат и перчатки, ради бога!

— Давление падает. Пульс девяносто.

— Черт! Она истекает кровью.

— Дышите, миссис Веласкес. No empuje.[xxi]

— Primero salvo me bebe! Рог favor, salvo mi bebe![xxii]

Анна-Лиза почувствовала, как словно открылась изнутри. Неожиданно перед ее мысленным взором возник Джозеф, натягивающий выходной бирюзовый свитер: шерстяная горловина растягивалась, когда он медленно просовывал в нее голову, потом показалась его улыбка, взъерошенные волосы…

— Лактатный раствор Рингера, большую капельницу. Определите ее группу крови и резус-фактор. Где, черт побери, гинеколог?

— Теперь пора. Ahora,[xxiii] миссис Веласкес. Empuje.[xxiv]

— Пришел педиатр.

— Как раз вовремя. Возьмите ребенка.

— El sellamo Joaquim![xxv]

— Да, миссис Веласкес. Отличное имя.

— Еще одна потуга, — уговаривала медсестра Анна-Лиза, — и у вас появится малыш.

— Отсосите у малыша слизь! Я хочу, чтобы ему ввели трубку, чтобы он дышал кислородом.

— No quiera morir.[xxvi]

— Пульс девяносто восемь. Сердцебиение пятьдесят ударов в минуту.

Громкий вой какого-то аппарата.

— Мать теряет много крови.

— Помассируйте матку. Сильнее! Сильнее!

— Введите питоцин, быстро две капельницы крови первой группы, резус отрицательный, иммуноглобулин.

— Где, черт возьми, ходит гинеколог? Включите селектор.

Анна-Лиза схватила медсестру за халат и притянула к себе.

— Я не хочу умирать!

— Вы не умрете, — успокоила она. — Еще одна потуга, Анна-Лиза. Еще одна хорошая потуга.

Она сцепила зубы, потужилась, и внезапно ее сын появился на свет.

— В животе ребенка много воздуха.

— Вы же вводили трубку в пищевод. Повторите процедуру еще раз.

— Частота шестьдесят три. Наполнение слабое.