Жестокие игры

Она настолько явственно услышала эти слова, как будто Джек произнес их вслух. Мысль — словно граната, несущая разрушения. Еще больше злило то, что он не шел из головы, хотя она упорно пыталась думать о Хло. Она старалась, чтобы эти воспоминания всплыли на поверхность, но перед глазами стояли лишь последние события: Джек, обнимающий ее за талию; Джек, поднимающий голову, когда режет перец на кухне; Джек, медленно растягивающий губы в улыбке. Правда заключалась в том, что — хотя в такое трудно было поверить! — Эдди сама не понимала, как это произошло, но она больше не представляла свою жизнь без Джека. В отличие от жизни без Хло.

Расстроенная, она бросила белье на кровать и вышла из комнаты. Внизу она автоматически коснулась висевшей на стене маленькой фотографии Хло — она так поступала каждый раз, когда поднималась или спускалась по лестнице, словно прикасалась к мезузе.[vi]

И в этот момент она поняла, что сказала неправду.

Возможно, Джек никогда не заменит ей Хло. Но — видит Господь! — он важен для нее, как и дочь.

Эдди опустилась на нижнюю ступеньку и уткнулась лбом в колени. У нее забирали последнего человека, которого она любила. И сейчас, когда ей выпал второй шанс, она должна крепко ухватиться за него, обеими руками.

— Я люблю его, — пробормотала она, и слова зазвенели, будто пригоршня новеньких монет. — Люблю его. Люблю.

Эдди резко встала. У нее закружилась голова и все занемело, как у ракового больного, которому только что сообщили, что болезнь отступила. В некотором смысле это было то же самое: узнать, что сердце, которое она считала безвозвратно разбитым, каким-то образом ожило. Она глубоко вздохнула и ощутила его: каждая частичка ее души, которая опустела после смерти Хло, теперь была наполнена мыслями о Джеке.

Она должна его найти. Должна извиниться. Эдди сунула ноги в сабо, накинула куртку. Она была уже на полпути к двери, когда остановилась. Потом со смирением человека, приговоренного к газовой камере, она поднялась по лестнице.

В комнате Хло она собрала постель и сложила ее в тугой сверток. Она несла его перед собой, вспоминая, каково это — держать младенца на руках и носить по ночам, успокаивая колики. Она положила простыни и наволочки в стиральную машину, добавила порошок и повернула ручку.

Из недр стиралки пахнуло свежестью «Тайда».

— Прощай, — прошептала Эдди.

Амос Дункан не мог заснуть.

Он сел на кровати и включил свет — бессонница в конце концов взяла верх. Он знал, что ведет себя смешно. Он чересчур опекает свою дочь. Неоднократно он слышал, как местные кумушки судачили о том, какое несчастье, что он не женился второй раз, хотя бы ради Джиллиан. Но Амос не встречал женщины, которая значила бы для него больше, чем дочь. Разве это трагедия?

На часах одиннадцать вечера. Фильм, который она собиралась смотреть, скорее всего, закончится через полчаса. Джилли разумнее было остаться ночевать у Сакстонов, потому что кинотеатр, как и все остальное, находился в противоположном конце города. К тому же Чарли, вероятнее всего, спит с пистолетом под подушкой. Насколько знал Амос, его жена тоже. И даже такой идиот, как Джек Сент-Брайд, не станет связываться с семьей детектива.

Джиллиан в надежных руках.

И все же в половине двенадцатого Амос оделся и поехал к дому Сакстонов, чтобы забрать дочь домой.

Джек трижды пытался вытереть рот ладонью, но каждый раз промахивался. Он рассмеялся. Хохот перерос в икоту, и ему пришлось сделать еще один большой глоток виски, чтобы унять спазм. Но когда он перестал икать, то уже не смог вспомнить, что же его рассмешило. Он откинулся на стуле и с прискорбием обнаружил, что спинки у стула нет. Следующее, что Джек помнил: он смотрит в потолок, вытянувшись на полу.

— Рой! — заорал он, хотя тот сидел рядом. — Рой, кажется, я напился.

Марлон хмыкнул.

— Чертов Эйнштейн, — пробормотал он.

Джек попутался встать — эта попытка была достойна похвалы, потому что он не чувствовал ног ниже колен, — подтянулся, ухватившись за стул Роя, и поднялся. Заглянул в пустой бокал из-под виски.

— Еще по одной, — велел он, двигая бокал к Марлону, но того за стойкой бара не оказалось.

Повернув голову, он увидел, что бармен стоит рядом с Роем, который повалился на бар и захрапел. Джек, наверное, испугался бы… если бы был в состоянии хоть что-то соображать.

— Давай п-помогу! — пьяно настаивал Джек.

Но как только он встал, комната закружилась, словно подхваченная торнадо, и он бессильно опустился снова на стул.

Марлон покачал головой.

— После пятой нужно было остановиться.

Джек кивнул. Голова была словно чугунная.

— Точно!

Марлон закатил глаза и взвалил Роя на спину.

— Куда вы его? — закричал Джек.

— Успокойся, приятель. Рой провел здесь не одну ночь.

Бармен исчез в соседней комнатке размером с чулан. Джек слышал, как он чем-то громыхал там, стараясь уложить бесчувственного Роя на раскладушку.

— Пойду-ка я домой, — сказал Джек, когда Марлон снова появился. — Только мне идти некуда.

— Рой только что занял единственную в баре раскладушку. Прости, приятель.