Жестокие игры - 2

- А вы увернеы, что за вами была слежка? - спросил он Снегирева.

- Больше чем, - ответил тот и так живописал сцену в электропоезде метро, что Петр Эдуардович невольно улыбнулся. Нет, этот малый неисправим. Ему хоть гол на голове теши. Потаеву вспонился двадцатилетний сын Эдуард студент математического факультета университета. Вот кому было бы полезно пообщаться со Снегиревым. Сын уже давно беспокоил Петра Эдуардовича. Этакий бука - замкнутый и малообщительный. Не знаешь - что у него на уме, к чему стремится? Живет, - будто одолжение делает. А здесь такой фонтан слов, энергии, юмора. Таких любят. Этот малый далеко бы мог пойти. Жаль, что впутался в столь опасные игры. Сейчас бы он, Потаев, за жизнь этого весельчака и гроша ломаного не дал бы. Вот такая грустная арифметика получается. Неужели он этого не понимает. Нет, он совсем неглупый малый должен понимать. Тогда отчего столь беспечен? Непонятно.

- А что вы сами думаете обо всем этом? - спросил Потаев.

- Думаю, что господин Сосновский не до конца поверил в мою искренность и желание оказать ему посильную помощь. Скажу больше - он совсем этому не поверил, да и, судя по всему, - это ему и не нужно. Все остальное - из области фантазий и предположений. Но если он отпустил меня живым, значит это ему почему-то нужно. Такой ответ вас устроит?

- Вполне. - Малый был с головой. Жаль было бы потерять такую голову. А к нему он прибежал за помощью и защитой. Это очевидно. Решил проверить. - А зачем вы пришли ко мне?

- Во-первых, рассказать все начистоту, что со мной случилось. Дикси эт анимам левави (сказал и облегчил тем душу).

- А во-вторых?

- Во-вторых, хочу у вас просить помощи и защиты. Так уж получилось, что среди восьми миллионов москвичей, вы единственый, знакомый мне человек, кто может мне реально помочь.

- Хорошо. Я обещаю подумать над вашим предложением. Что-нибудь придумаем. Скажите, Максим Казимирович, вы сознательно сказали Сосновскому о разработках далневосточной нефти, или просто - не выдержали пыток?

- Милостивый государь, - принял оскорбленный вид Снегирев, - будем считать, что я не слышал ваших последних слов, а вы их не говорили. В противном случае, я потребую у вас сатисфакции!

- Будем считать, - усмехнулся Потаев и покачал головой. - Тогда объясните, что вы надумали?

- В разговоре с этим черным хомункулюсом мне пришла в голову великолепная мысль: если хочешь навсегда покончить с врагом - сделай его своим, фигурально выражаясь, другом.

- Не понял? Объясните.

- Предложите ему участовать в разработке прибрежного шельфа.

- И тем самым ещё больше усилить его позиции. Так что ли?

- Странные люди! - сокрушенно вздохнул Снегирев. - Никогда не удовлетворяться услышанным. Всегда ищут в твоих словах какой-то тайный смысл. Петр Эдурдович, я разве говорил об усилении позиций господина Сосновского? Я только говорил об его участии. А участие совсем не предполагает результаты. Верно? У вас там наверняка уже есть разведанный и заброшенный участок. А из бесперспективного участка гораздо легче сделать "перспективный", чем наоборот. Или я не прав? Если я не прав, то пусть старшие товарищи меня поправят.

- Но это потребует определенного времени и затрат, - раздумчиво проговорил Потанин, загораясь идеей Снегирева.

- Думаю, что с вашими возможностями, это не составит вам большого труда. Но зато положительный результат от этой акции очевиден. Во-первых, этой акцией вы достигните определенного паритета в ваших отношениях. Во-вторых, в то время, когда Сосновский вбухает силы и немалые деньги в разработку "нефтеносного" участка и будет рвать на своей плешивой голове последние волосы к неописуемому восторгу его многочисленных "поклонников", вы спокойно будете гнать по трубам новую нефть в ближнее и дальнее зарубежье. По моему, игра стоит свеч.

- Что ж, идея интересная. Я обязательно над ней подумаю. А сами вы, Максим Казимирович, решились вложить миллион в новое месторождение?

- Я все ещё думаю, Петр Эдуардович. Может быть у меня этого миллиона больше никогда в жизни не будет. Страшно с ним расставаться. Когда он лежит в банке - это миллион. Когда же его пускаешь в дело, то это уже вроде и не деньги.

- Никак не ожидал от вас подобной нерешительности. А правда, говорят, что вы совершили побег из колонии особого режима, убив при этом охранника?

Снегирев с ответом не спешил. Достал сигареты. Закурил. Прямо и дерзко посмотрел в глаза Потаева. Усмехнулся.

- Ваша осведомленность делает вам честь. Если вам об этом сообщил ваш шеф безопасности, то это совсем не значит, что обо мне говорят на каждом углу. И потом, я не совсем понимаю причину вашего, мягко говоря, некорректного вопроса? Если им вы имели аминус инъюрианди (намерение нанести обиду), то зря старались. Ибо я ничего в мире так не ценю, как личную свободу. Стражников много, а свобода одна.

- Да нет, это я так... Извините! Что ж, не смею вас больше задерживать.