Жестокие игры мажора (СИ)

— Я не буду, только поговори со мной…

Она снова порывается скрыться в общаге, и я снова нарушаю дистанцию и хлопаю ладонью над ее головой.

Так и замираем.

Она — прижавшись лбом к двери. Я — к двери ее практически прижимая.

— Я хочу, чтобы ты ушел.

Ладонь, упертая в шершавую поверхность, снова непроизвольно сжимается в кулак.

— Не гони, Алис. Мне хуево пиздец.

— Это тебе-то хуево?

Она резко разворачивается и изо всех сил толкает меня в грудь.

— А мне, думаешь, легко?! Как ты вообще смеешь приходить сюда?!

— Алис, я…

— Что, ты? Циничная мерзкая сволочь?! Которая спорит на девственность девушек?

На мгновение я теряюсь.

— Что? Не ожидал, да? — в ее голосе тонна презрения.

Качаю головой.

— Я все объясню…

— Мне не нужны твои объяснения. Просто оставь меня, ясно! — ее трясет. — Если ты пришел, потому что боишься, не переживай. Твоя мать позаботилась о моем молчании.

— Что она наговорила тебе?!

Алиса зажмуривается, но проглатывает свои слова и разворачивается, чтобы уйти, но на этот раз я хватаю ее за руку. Мягко. Словно ее рука — это крыло бабочки, которое нельзя повредить…

Но не успеваю и рта открыть, как моя щека вспыхивает от пощечины.

— Не смей, — сипло шипит она. — Иначе я забуду о деньгах, которые мне вручила твоя мать и напишу на тебя заявление! Ты чудовище! Убирайся!

— Алис… — голос надламывается. — Успокойся. Я уйду. Только дай мне сказать…

Но она уже не слышит меня. Никого и ничего кроме своей истерики.

— Я видеть тебя не хочу! Ты животное! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу-у-у!

Я медленно отступаю назад, задыхаясь от того, что вижу и слышу. И оттого, что не могу успокоить ее. Она разрывается на моих глазах. Разбивается, как хрустальная ваза. А я — причина ее разрушения.

Из подъезда выбегает вахтерша и начинает успокаивать Алису, но истерика слишком глубоко поглотила ее, и Алиса падает на колени, обнимая свои хрупкие плечи дрожащими руками.

Но ни на секунду она не перестает проклинать меня.

И сколько бы я не увеличивал расстояние между нами, ее слова становятся лишь громче в моей голове.

Чудовище.

Ублюдок.

Ненавижу.

______________Спасибо за ваш отклик ?

Вы безумно классные!

Глава 28

— Что ты делаешь? — встревоженный голос Иры доносится за спиной, пока я собираю деньги обратно в чемодан. Приходится складывать аккуратно, потому что иначе чемодан никак не закрыть.

Сегодня я проснулась с отчетливым желанием забрать документы из вуза и заодно избавиться от брошенных, как подачка, денег, чтобы меня больше ничего не связывало с этим семейством. Я никогда не буду у них в долгу.

— Ты все-таки решила вернуть деньги?

Я не отвечаю.

После вчерашней истерики я вообще не хочу ни с кем общаться.

Я хочу уйти из общаги. Не видеть Иру, никого не видеть. Куда угодно, лишь бы забыть...

О жестокости людей. О предательстве. О своей наивности и несбывшихся мечтах. Но больше всего хочу забыть о нем, а еще сильнее хочу никогда… никогда больше не видеть его.

Я не верю ни единому слову этого ублюдка. Слишком поздно раскаиваться. Он уничтожил все хорошее, что когда-то было во мне, и словами ничего не исправить. Какими бы искренними они ни были. Но даже если я когда-нибудь забуду о нем или смогу простить и отпустить… я всегда буду помнить, как жестоко он поступил со мной.

Это я не хочу забывать. Такое нельзя забывать. Я сделаю так, что эта боль станет моим опытом и мудростью. Моей броней, которую больше не пробьет ни один чертов мудак.

Вчера я пролила из-за Илая Багирова последнюю слезу.

Вчера я последний раз была слабой.

— Алис, это большие деньги, — Ира снова вторгается в мои мысли. — Оставь их себе. Ты сможешь прожить на них беззаботно целый год, если не больше.

— Я вроде бы не спрашивала твоего совета, — грубо перебиваю соседку по комнате.

— Прости… просто подумала, что тебе лучше не отдавать этих денег.

— Тебе лучше не думать, Ир.

Я защелкиваю чемодан и дрожащими пальцами собираю волосы в хвост. И даже это невинное действие напоминает о нем. Черт возьми, вот за что мне все это?

Почему после всей жестокости моя чертова память вызывает воспоминание, с какой нежностью его пальцы касались моих волос? Неужели я начну ненавидеть собственные волосы?

Господи, хватит думать. Хватит!

Я не должна ненавидеть свое тело из-за чьей-то жестокости.

Меня могут попытаться унизить другие, кто угодно, но только не я сама.

Этого не будет. У меня есть я, и мы справимся. Должны справиться.

Я уже почти выхожу из комнаты, но зачем-то оборачиваюсь, чтобы попрощаться с Ирой. И тут мои глаза цепляются за снимок на экране телевизора. Что-то внутри меня переворачивается, и я до боли в руках сжимаю ручку чемодана, пока слышу голос диктора как в каком-то тумане.

— Константин Пилатов, который тринадцать лет назад жестоко расправился со своей женой, сегодня выходит на свободу досрочно…

Мужчина, смотрящий на меня с экрана, вызывает в груди странные чувства. Я хватаюсь за кофту и сжимаю ее в кулак в надежде избавиться от тяжести, которая с каждой секундой только усиливается.