Жестокие люди

Я не стал бежать по дороге, потому что мне вовсе не хотелось налететь на машину Гейтса. Не исключено, что миссис Лэнгли попросила его проследить, чтобы я держался подальше от их дома. В лесу было довольно шумно. Ветер раскачивал верхушки деревьев, и ветки падали рядом со мной. Мне пришло в голову, что мой обидчик вполне может быть где-то рядом, приготовившись напасть на меня вновь. Но все мои мысли были заняты Майей, и поэтому мне некогда было думать о призраках. Мне нужно было ее видеть. Мне казалось, что все так просто: если она меня простит, то я и сам смогу простить себя.

Огромный розовый особняк Лэнгли выглядел так безмятежно. Горело только одно окно на втором этаже. Я никогда раньше не был в спальне Майи. Представляю, как сейчас она лежит, растянувшись на кровати, и грустит: а все из-за того, что я так и не пришел к ней, чтобы извиниться и хоть как-то объяснить свое недостойное поведение. Понятия не имею, как бы мне это удалось, но я был готов рассказать ей все – как случилось, что мы приехали в Флейвалль, как меня изнасиловали, как Джилли забеременела и решила сделать аборт – меня могло извинить лишь то, что мне пришлось многое пережить. Я так отчаялся, что теперь мне казалось, что только полная откровенность может меня спасти.

Я вскарабкался на забор. Собаки, которые сидели в будках за амбаром, залаяли. Мне была нужна хорошая карма, поэтому я совершил доброе дело: помог тонущей жабе вылезти из бассейна. Входная дверь была открыта, как и обещал Брюс, а фойе заставлено мебелью, которую передвинули из библиотеки, где художник рисовал на стене портрет семьи Лэнгли. По моему плану я должен был проникнуть в эту комнату, а потом взобраться наверх по лестнице в спальню, которая находилась рядом с комнатой Майи. Но на двери библиотеки было написано: «Осторожно, окрашено. Убью того, кто пройдет по полу».

Я заглянул внутрь. Пол был окрашен таким образом, что напоминал старое лоскутное одеяло, и теперь блестел, заново покрытый свежим слоем полиуретановой краски. Настенная роспись была завершена. Миссис и мистер Лэнгли сидели в карете, Майя с Брюсом – верхом на лошадях, а Осборн прислонился к колесу «Бентли», на переднем сиденье которого восседала свинья. В небе летел их личный самолет – из иллюминатора выглядывало крошечное личико миссис Осборн. На заднем плане был нарисован дом и все окружавшие его постройки. Там были карикатуры на всех, кто жил и работал у Осборна: художник изобразил садовников-японцев, шофера, дворецкого Герберта, Уолтера Пикла, стоявшего у загончика для свиней, отца Джилли. Он, вместе со всей своей семьей (Джилли, ее мамой и братом, которого я никогда раньше не видел) выстроились по росту рядом с молочной фермой. В углу был наш маленький желтый дом. Может, я с ума сошел, а может, это запах краски так на меня подействовал, но мне померещилось, что мы с мамой тоже присутствовали на этой картине. Этот парень был и вправду хорошим художником: если это действительно были мы, то нас было трудно отличить от куста и поилки для птиц.

Я повернулся, чтобы пойти к другой лестнице, и опрокинул банку со скипидаром. Потом кое-как вытер лужу тряпкой, и, стараясь не наследить, поднялся по лестнице наверх. На полу лежали ковры, и поэтому я передвигался бесшумно. На втором этаже было большое сводчатое окно, которое выходило на восток. Где-то далеко горели огни: там была другая жизнь. Настоящая. Я и забыл, что она так близко.

Я открыл дверь, а потом осторожно прикрыл ее за собой. Брюс сказал, что Майя будет дома одна, но мне не хотелось рисковать. Я находился во флигеле – самой старой части дома. В узком длинном коридоре было темно. Мне никогда не приходилось здесь бывать. Из проема двери в конце коридора пробивался свет. Я подошел ближе и услышал, как кто-то всхлипывает. Мне хотелось закричать «Майя, это я, я здесь, рядом!», но было страшно, что она закроет дверь на ключ и прикажет мне убираться из своего дома. Для того, чтобы сказать правду, мне нужно было смотреть ей в глаза. Когда я взялся за ручку двери, свет погас.

Дверь тихонько скрипнула. В комнате было темно. Она лежала на застеленной кровати, повернувшись ко мне спиной.

– Это я.

– Я знала, что ты придешь. – Она зарылась лицом в подушки, и голос был плохо слышен. Потом перевернулась на спину и потянулась, чтобы включить свет. Ее халат-кимоно распахнулся.

– Майя… – Она зажгла свет. На прикроватном столике стояла банка с лимонадом «Таб» и открытая склянка с каким-то лекарством.

– Миссис Лэнгли, простите…– Она смотрела прямо на меня широко раскрытыми глазами, явно одурманенная каким-то лекарством.

– Я по тебе скучала. – Язык у нее заплетался. Она потянулась ко мне и взяла меня за руку, но я отпрянул и попятился к выходу. Ее ногти царапнули мне руку. Потом миссис Лэнгли попыталась встать с кровати, но споткнулась и упала. Белья на ней не было.

Теперь она лежала на полу, расставив ноги. Ее промежность странно выделялась на фоне загорелого тела. Казалось, эта женщина побывала в радиоактивной зоне.

– Не уходи. – Она меня не узнавала.