Жестокие люди

– В данный момент нет. – Впрочем, на какую-то долю секунды у меня появилось желание попросить ее войти в комнату, расстегнуть платье, стащить футболку, а потом помочь мне искать бумаги из Управления. Но у меня не было времени объяснять ей, зачем это нужно, а тем более, для того, чтобы наслаждаться этим зрелищем. – Ты мне потом понадобишься. – Кто-то же должен будет отвезти меня в больницу после того, как я найду телефон и сигану из окна.

– Ладно. Но я все еще злюсь на тебя.

В маминых сумках и шкафах ничего не было. Под ее кроватью лежал чемодан, закрытый на замок. Наверняка все документы там. Я посмотрел на будильник, который стоял на прикроватном столике. Через тридцать пять минут мы уже должны быть в Управлении.

– Ну почему она так со мной поступает? – причитал я про себя. Потом меня поразила одна мысль: что, если мама специально это подстроила? Может, она хочет, чтобы меня забрали в колонию? Вдруг новые дружки-анонимные алкоголики настропалили ее избавиться от маленького засранца, который только все портит: врет, что она – врач из Франции и тому подобное… Без меня ей будет проще начать новую жизнь в Флейвалле, тем более, что от пристрастия к наркотикам мама уже избавилась. Наконец, мне удалось открыть замок на чемодане при помощи пилки для ногтей.

Все бумаги были аккуратно сложены в папку. Девицу из Управления звали мисс Пайл. Я набрал номер ее телефона. Занято. Еще раз. Опять занято. Наконец-то! Не успел я представиться, как она попросила меня подождать. Что ж, осталось совсем немного. В смысле – до очередной выдумки.

Я изучал ту страницу, на которой было написано, какое наказание ожидает несовершеннолетнего преступника, если он не придет в назначенный срок в Управление. И тут мой взгляд упал на другую страницу. «Мисс Элизабет Эрл и/или человек, представляющий ее интересы, обязаны явиться в Суд по делам несовершеннолетних 23 июня в 16 ч.30 минут (комната 203, Чемберс-стрит, 17, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк)». То есть мы должны быть там послезавтра! Я стал паниковать на два дня раньше, чем следовало. Мисс Пайл уже подошла к телефону.

– Слушаю вас.

Что же мне ей сказать? Кажется, для меня уже стало привычным вести себя как последний идиот, причем в самых различных ситуациях.

– Извините, не туда попал.

Да, я просто шут гороховый! Это для меня не новость.

Я положил бумаги обратно в чемодан, потом вытащил оттуда большой конверт из плотной бумаги, завернутый в старую ночную рубашку. Заглянул внутрь. Вот это да! Там лежали аккуратно вырезанные статьи из газет и журналов – «Тайм Мэгэзин», «Геральд Трибьюн», «Татлер», «Таун энд Кантри», «Нью-Йорк Сан», «Форбс», «Уолл-стрит джорнэл», «Яхтинг», «Голливуд Конфидэншел» – некоторые из них были пятидесятилетней давности. Все статьи были о мистере Осборне. Это досье было толщиной с сандвич с ветчиной.

Зачем мама прячет летопись жизни этого мужчины в закрытом чемодане у себя под кроватью? Зачем ей понадобилось собирать эти статьи с такой тщательностью? Когда она начала это делать – когда мы переехали в Флейвалль? Может, вместо того, чтобы встречаться с бывшими алкоголиками, она, на самом деле, отправлялась в библиотеку? Не исключено, что мама стала интересоваться его персоной еще тогда, когда он лежал в больнице в Нью-Йорке, и она впервые прикоснулась к нему своими «золотыми» руками. Ее чрезвычайный интерес к этому пожилому джентльмену расстраивал меня не меньше, чем мысли о том, как они вместе кувыркаются на массажном столике.

Услышав, что у нашего дома остановилась машина, я быстро положил вырезки обратно в чемодан, затолкал его под диван, рассовал вещи по сумкам и прикрыл дверцы шкафов с одеждой, которые обыскивал до этого. И все это – пока мама поднималась на крыльцо. Когда она открыла дверь и вошла в дом, я уже стоял на верхней ступеньке лестницы. Судя по тому, что она распевала песню «Какими мы были» («Воспоминания зажгли огонь в моей душе…» и так далее), мама была в прекрасном настроении.

– А из-за чего ты так кричал? – поинтересовалась Джилли, убрав пылесос в шкаф и собираясь уходить.

– Он ненавидит Барбру Стрейзанд, – ответила за меня мама. В эту минуту я ненавидел их обеих. Она пропела еще одну строчку, специально, чтобы показать мне, что никто и ничто, в том числе агрессивный подросток, не в состоянии испортить ее невинное трезвое веселье.

– Как прошло собрание? – спросил я беспечным голоском. Джилли, кажется, и понятия не имела, что речь идет об Обществе трезвости. Мама посмотрела на меня, предостерегая от нарушения анонимности.

– Замечательно. – Она прижимала к боку большую белую коробку. – А как прошел твой день?

– Очень интересно.

– Какой ты серьезный!

– Я, пожалуй, пойду, – почувствовав, что надвигается буря, Джилли тихонько выскользнула за дверь.

– В чем дело?

Я подождал, пока горничная не ушла, а потом объяснил:

– Послезавтра нам нужно ехать в Управление по делам несовершеннолетних.

– Ничего нам не нужно.

– Как это?