Жестокие святые

Все были в курсе, что у Серефина с отцом натянутые отношения. Сам же Серефин не знал, чем вызвано взаимное отчуждение: страхом, нелюбовью или следствием отправки на фронт в столь юном возрасте. Но как бы там ни было, он уже привык к непостоянству отца, поэтому не понимал, почему так удивился этим странным совпадениям.

Остия недоверчиво покосилась на него:

– Он уже целую вечность вытирает об тебя ноги.

– Ты тоже так думаешь?

Серефин уже несколько лет не мог передохнуть. Это не удивляло, пока он находился на фронте, но стоило ему вернуться в Гражик, чтобы напомнить жителям страны о том, что у них есть принц, как его отправляли обратно. Он утомился, стал невнимательным, и казалось, стоило его коснуться, тело тут же развалится на куски. Ему совершенно не хотелось ввязываться в политические игры по возвращении в Транавию, но такой была его судьба.

Остия правильно сказала, трещина в их отношениях лишь ширилась. Отец изо всех сил старался скрыть правду – его сын был более талантливым магом крови, чем он. И стоило убрать принца из поля зрения, как придворные – славки тут же позабыли, что сын сильнее отца.

Спрыгнув со стены, Серефин чуть не поскользнулся, но удержал равновесие и повернулся к друзьям.

– Как думаете, у нас получится разыграть хороший спектакль?

– И что ты задумал? Что еще за спектакль?

– Если это Равалык, то да, – сказал Кацпер.

– Бессмысленный спектакль для дворянства, – сказал Серефин, а затем пожал плечами и добавил: – За этим кроется что-то еще. И мне придется узнать, что именно. Но не думаю, что меня это обрадует.

Остия сузила глаза:

– Узнаю этот взгляд. Что ты задумал?

Серефин и сам не был уверен, что именно сделает. Его не покидало нехорошее предчувствие, вьющийся внутри страх, который вызывал опасения и не позволял бездумно лететь в столицу и играть там роль принца. Может, на него так повлияли смерть и разрушения, которые он видел каждый день на протяжении последних лет. А может, просто лишился рассудка. Но в любом случае это чувство никуда не девалось.

– А что, если отец воспользуется Равалыком, чтобы усадить на трон свою марионетку? Кого-то, кем можно манипулировать. – Серефин был слишком самоуверенным, слишком сильным и представлял собой слишком большую угрозу для власти Изака Мелески. – Если он таким образом свяжет кого-то с троном, а потом со мной произойдет несчастный случай… – Он замолчал.

– Ох, – вздохнула Остия.

– Насколько параноидальными кажутся мои слова?

– Очень.

Он кивнул.

– Я командую войсками уже три года, – тихо сказал он. – И знаю, что нельзя вступать в сражение, если нет продуманной тактики. А еще без разведки никак. Так что мне придется отправиться домой и уже на месте оценить, что же там творится, а затем при необходимости разобраться с происходящим. Может, мне просто предстоит сыграть принца в дешевом спектакле. А может, этим все не ограничится. Так давайте отправимся туда и узнаем, каким будет это сражение.

И с этими словами Серефин начал спуск по семи тысячам ступеней.

8

Надежда Лаптева

«Божидарка не только богиня видения, но и богиня пророчеств. Будьте осторожны, ее дары могут сломить разум простого смертного, а ее милости не так уж легко истолковать».

Писание богов, 7:12

Они больше ни слова не сказали о своих планах убить короля. После того как Надя неверующе пробормотала, что это невозможно, Париджахан предложила продолжить разговор утром.

Убийство транавийского короля могло положить конец войне, и к тому же – что для нее было более значимым – стало бы небольшой расплатой за смерть Кости. И ради этого она готова была рискнуть. Надя не знала, возможно ли это, – и сильно сомневалась, что все получится, – но после этих слов стала лучше относиться к аколийцам. Хотя все еще ждала удачного момента, чтобы воткнуть один из своих ворьенов в сердце транавийца.

Всю ночь Надя проворочалась в холодной комнате на жесткой кровати под тонким одеялом, украденным у транавийских солдат. Встав еще до рассвета, она выскользнула за дверь и пошла по коридору. Она привыкла просыпаться до восхода солнца, чтобы помолиться богам, и ей хотелось найти для этого подходящее место.

Когда Надя вышла из комнаты, Анна еще спала. В пустом святилище за столом сидела Париджахан и рассматривала разложенные перед ней потрепанные карты.

– Ты всерьез говорила об убийстве короля? – спросила Надя, усевшись напротив аколийки.

– Думаешь, я стала бы шутить о чем-то подобном? – не поднимая глаз, ответила Париджахан. Свои темные волосы она заплела в косу и перекинула ее через плечо. – Раньше нас было больше. Парень, лишившийся всего, когда транавийцы сожгли лес, благодаря которому выживали он и его семья. Девочка, выросшая в лагере беженцев. Брат и сестра из калязинской Новиркрии, которых призвали в ряды армии еще в детстве, но затем дезертировавшие оттуда.