Жестокий эксперимент

– У препарата слишком много побочных эффектов. В вашем случае он пробил окно в прошлое. После каждого эксперимента вы рассказывали о том, что сбежали и пришли в гости к своей родственнице. Каждый раз вы описывали одну и ту же квартиру и одну и ту же женщину. Имена называли разные. Мы пытались отсечь эти иллюзии, но вылезали другие побочки. Кроме этого, вы не должны были сбегать. Мы допускали такую возможность, поэтому были готовы вас остановить. Добиться нужного эффекта получилось только у нескольких подопытных. Поставить такой препарат на коммерческие рельсы не вышло. Его недавно списали, разрабатывают другой.

Снова он скатился в официальный тон, который у меня никак не получалось пробить. Наверняка у него срабатывала какая-то защита, чтобы не навредить ни семье, ни собственной психике. Довольно, что пациенты психи. Врачи должны оставаться нормальными.

– Из-за того, что вы стали периодически проваливаться в иллюзии, я вам убрал все воспоминания о пребывании в Институте.

– Вы помните всех подопытных?

– Не всех. Вас помню.

Наверное, потому что со мной было непросто. Может, и во время всех этих экспериментов, которые напрочь забыла, я что-нибудь откалывала. Обычная пациентка не стала бы доставать своего врача идиотскими вопросами. Она бы радовалась тому, что получила в обмен на свое время.

Я не знала, что сказать, чтобы остаться еще ненадолго. Наверное, он помнил еще что-то.

– Я никому не разболтаю о нашем разговоре, – сказала, чтобы врач не волновался из-за утечки ценных сведений. Мне хотелось его поблагодарить, но я не смогла этого выразить должным образом.

– Вас не услышат, даже если вы об этом кому-то расскажете.

И снова он оказался прав. И Михаил был прав, когда говорил, что довольных клиентов должно быть больше, чем недовольных. Если я заговорю, меня раздавит не только Институт, но и его довольные пациенты, которые осуществили навязанные мощной рекламой мечты.

– Что случилось с моей дочерью?

Я догадывалась, каким будет ответ, но внутри сквозь страшные предположения пробиралась надежда, что правда окажется не слишком жестокой.

– Есть официальная версия, которую врачи озвучивают сложным пациентам.

– Вроде меня?

– Вроде вас.

Институт готовит своих врачей к подобным разговорам с пациентами-психами. Это ощущалось в его тоне. Его внутренний человек спрятался.

– К нам обращаются пары, желающие завести ребенка, и мы легко можем решить этот вопрос.

– Мой ребенок попал в семью, где очень хотели иметь детей?

Я сидела с опущенной головой и теребила перчатки. В машине было тепло, и я согрелась. Даже сопли потекли, и я шмыгнула.

– У Института под контролем несколько центров планирования семьи. Мы помогаем тем, кто очень хочет завести ребенка.

Дмитрий Игоревич говорил без эмоций. Нажали определенную кнопку, и автомат выдал установленный набор слов.

– Вы видели тех, кто будет заботиться о ребенке?

– Они будут хорошими родителями.

Снова мой врач выдал механический ответ, лишенный чувств. Это ложь! Я ее ощущаю всем своим продрогшим до костей телом. Но как же сильно я хочу в нее верить!

– Пожалуйста, возьмите визитку.

Он обернулся, взял с заднего сидения портфель и начал там что-то искать.

Я взяла светлую карточку. Психотерапевт. Ожидаемо.

– Это хороший специалист, он вам поможет.

Я не знала, что мне поможет. Наверное, действительно стоит посетить такого врача, который вправит мозги, и я буду искренне верить, что дала этому миру что-то полезное. Мой ребенок принес кому-то пользу. Не хочу думать, что моя дочь мучилась и кричала, призывая на помощь свою непутевую мать.

– Во время контракта и я, и другие врачи вас постоянно спрашивали, какого цвета лампочки вы видите.

– Помню.

– И про браслеты тоже спрашивали.

– Да, и браслеты я помню.

Дурацкие зеленые браслеты с датами.

– Никаких браслетов не было. Когда вы перестали видеть на себе браслет, тогда вы полностью вышли из забвения.

Зачем вы мне это сказали?

Я посмотрела на него. Он уперся взглядом в лобовое стекло. Я поняла, что он хотел донести. Сейчас он человек, но такой же раб системы, как и пациенты. Возможно, он и не одобряет того, что творится за запертыми дверями, но вынужден там работать, чтобы не засыпать, а зарабатывать своим трудом на оплату счетов и обеспечение достойной жизни для жены и дочки. «Я стараюсь уберечь людей от того, что с ними происходило» – вот где есть он сам. Он просто буфер между кровавой мясорубкой и человеком.

– Вас подвезти?

Я хотела отказаться, ведь его ждала семья, но на улице стоял лютый холод. Мы молчали. Слишком много было сказано, теперь мне следовало это обдумать. Смогу ли принять правду? Ведь я не просто отдала время, но и угрохала здоровье. Позволила издеваться над своим телом и над своими детьми. Мне сделали три аборта, а что произошло с родившимся ребенком, и представить боялась. Я получила правду, но оказалась к ней не готова.