Жестокий квест

— Лена, ты была права, — говорила Ольга Ивановна. — У Ларисы Окуловой не первая беременность. Она уже рожала.

— Этот точно? Когда это было?

— Да — ответ на первый вопрос. — Главврач усмехнулась: — Ты говорила, что женщина-юрист от просто женщины отличается тем, что задает один вопрос и ждет ответа, а не вываливает сразу все.

— А женщина-следователь отличается еще и занудством. Когда рожала Окулова? Официально детей у нее нет.

— Мы не ясновидцы, но скорее всего она родила в несовершеннолетнем возрасте.

— Спасибо, Ольга Ивановна.

Следователь опустила трубку и задумалась. Окулова скрывает первые роды от мужа. Ей было шестнадцать, когда родилась девочка, которую записали, как Ирину Земскову. Тогда Лариса близко сошлась с Булатниковым. Получается, что он отец ребенка. Березин в те время не интересовался Ларисой. От него скрыли рождение девочки.

Это было не трудно. Лариса Окулова воспитывалась в приемных семьях, которые поддерживались фондом имени ее отца. Юная мама оставила дочку на воспитание в одну из семей, а сама поступила в университет и начала новую жизнь.

Отношения с Булатниковым она прекратила. Навсегда ли? А может возобновила их и построила совершенно на других принципах.

Петелина вспомнила про поджог в соседней с ней квартире. Чайник с таймеров, вызвавший возгорание, активировали после ареста Булатникова. Кто это сделал?

Она позвонила психиатру Ермилову и спросила:

— Анатолий Ильич, почему Булатников превращался в убийцу Земскова.

— Я же вам рассказал про триггер. Песня в плейере возвращала его на войну. Он брался за нож и мстил. В его сознании он убивал врагов, чтобы спасти себя и друга.

— Про песню, как спусковой крючок я поняла. Но почему он ее включал?

Психиатр задумался, и следователь сформулировала вопрос по-другому:

— Кто-нибудь мог управлять Булатниковым?

На этот раз Ермилов ответил сразу:

— Зная триггер, да.

— То есть, включая нужную песню даже по телефону, можно было спровоцировать Булатникова на убийство.

— Так Булатников превращался в Земскова, а уже тот шел мстить врагам, — подтвердил догадку следователя психиатр.

После разговора с психиатром Елена попыталась абстрагироваться и посмотреть на ситуацию со стороны. Не слишком ли она мнительна? Работа следователя накладывает отпечаток и на ее психику, заставляя подозревать всех и каждого. Версия о том, что Лариса Окулова как-то манипулирует Булатниковым основана лишь на ее догадках.

Позвонил Дорецкий и похвастался:

— С тебя вискарь, Петелина. Я выполнил твою просьбу.

— Будет тебе виски. Рассказывай.

— Сафаров узнал женщину, которая его ударила сумкой в нос.

— Указал на фоторобот?

— Нет.

— Это невеста — Лариса Окулова?

— Опять мимо.

Петелина ожидала подтверждение своей версии и немного расстроилась. Стареет. Интуиция ее подвела. Никакая она не Петля.

— Сафаров мог схитрить? — спросила она.

— Он был рад, что к нему пришли с этим вопросом и уверенно указал на женщину.

— На кого?

— Имени я не знаю. Приеду, покажу.

— Не могу я ждать! — не терпелось следователю.

— Учти насчет виски. Предпочитаю односолодовый.

— Без вопросов!

— Ладно, Петелина. Сейчас выделю женщину на фото и пошлю тебе.

Елена уставилась в телефон, ожидая сообщения. Кто? Кого опознал Сафронов?

Но первым пришло сообщение от Марии Луганцевой. Елена раскрыла письмо и схватилась за голову.

Глава 54

В письме журналистки была новая аудиосказка в том же духе, что и предыдущие, связанные с убийствами.

«В новом царстве в большом государстве священники и старухи предвещали голод и разруху. Побороть унылое настроение способно лишь народное веселие, когда пьют и едят досыта, и голова болит после просыпа. И народ потребовал развлечения и сытного угощения. Но прежде задобрить богов надо, преподнести им жертву как награду.

Закололи мышек, голубя и барана, однако сказал служитель главного храма: «малую жертву боги не услышат им подавай ценность повыше. Только истинное жертвоприношение принесет всем счастье и очищение. Малое дитя богам не подойдет, оно не разумно, неизвестно как расцветет. Старые люди на финальном пороге, их ждет ад или райские чертоги».

«Кого же отдать? Не томи, укажи. Пира хотим, поскорей прикажи».

«Бог нашептал мне ночью на ушко: лучшая жертва — это послушник. Слезы и скорбь превратятся в удачу, денежный дождь прольется в придачу».

Жертва назначена, праздник в разгаре. Кто воспылает в новом пожаре?»

Пауза после завершения сказки была не долгой.

— Что скажете, Елена Павловна?

Немедленного ответа по телефону требовала Маша Луганцева. Корреспонденту не терпелось получить наводку о новом преступлении и срочно выехать на место убийства.

Петелина осмысливала текст. Не дождавшись ответа, Луганцева сама выдвинула версию:

— Закололи мышек, голубя и барана. Елена Павловна, помните первую сказку про четырех мышек и голубя? Мышки — это мигранты, голубь — студент.

— А баран — это Барановский.

— Да! Их всех закололи! — возбужденно подтвердила Луганцева.

— То были старые жертвы, а в новой сказке про новую — рассуждала следователь.

— И еще там про праздник и жертвоприношение, а сегодня как раз Курбан-байрам!