Жестокий квест

В комнате появился рабочий. Только приглядевшись, Петелина узнала в вошедшем Ларису Окулову. На ней была рабочая спецодежда: просторная куртка, брюки, перчатки и каска. В руках она держала пульт управления дроном.

Петелина потребовала:

— Окулова, заканчивай маскарад. Развяжи меня!

Лариса проигнорировала связанного следователя и перекинулась парой фраз с Токаревой:

— План придется скорректировать.

— Как скажешь, — смирилась ТТ.

— Вы может забыли. Я майор юстиции, старший следователь! — выкрикнула Петелина. — Отпустите меня. Прекратите квест!

— Зачем сюда приперлась? Сама виновата, — равнодушно ответила Окулова, посмотрела на панель управления дроном и растянула губы в торжествующей улыбке: — Еще одно задание и финал. Пусть дети доиграют.

— К чему этот квест? Что ты задумала? — спросила Елена, убедившись, что Окулова здесь главная.

— Не догадываешься? В тот-то и гениальность моего плана. Я готовилась к этому год, а может всю жизнь.

Петелина скорчила снисходительную гримасу:

— Повидала я таких непризнанных гениев. Гонора много, а по делу пустышки.

Следователь специально провоцировала злодейку на откровенность. Окулова вспылила:

— Это вы бездарные следаки хватаете тех, кого я пометила.

— Пустая бравада, — усмехнулась Петелина.

Окулова подскочила и ткнула пленницу пальцем в грудь:

— Это ты сейчас ловушке, а не я. Заткнись и слушай!

Она расправила плечи, приподняла подбородок и заговорила:

— Я была сиротой, росла в приемных семьях, которые содержались фондом Окулова. А я была Ларисой Окуловой! Поэтому всегда была особенной, которой позволено всё! В пятнадцать я ощущала себя жутко взрослой и по уши влюбилась в Лешу Булатникова. Он называл меня Лерой. Я думала, Лера-Лара, какая разница, а потом догадалась, что Булатников ненормальный. У него были документы на имя Павла Земскова и фотография светловолосой девушки. Я посмотрела имя на обороте и поняла, что я для него та самая Валерия Лебедева. Это был шок — целуя меня, он целует другую! Я собралась с ним расстаться, но обнаружила, что беремена. Помню проплакала всю ночь и стала узнавать про аборты. Тогда к нам поселили Таню.

Лариса посмотрела на Токареву:

— Сколько тебе было?

— Неполных тринадцать.

— Младше меня, а сраного опыта хлебнула по полной. Танька догадалась, что со мной, и рассказала жуткую историю о гадком отчиме, беременности, аборте. С нами жила и Ксюша Онопко. Она уже тогда хотела стать врачом и запугала меня дерьмовыми последствиями. Таня и Ксюша мои самые верные подруги, родня по сиротской юности. Это ближе, чем сестры.

В порыве воспоминаний Окулова на миг обняла Токареву, но ее взгляд, направленный на Петелину, не потеплел. Она вернулась к рассказу.

— Булатников продолжал воплощаться в Земскова и называть меня Лерой. Я решила — это выход! Пусть ребенок будет Земсковым и родится от Лебедевой, а я, Лариса Окулова, начну новую жизнь.

Она уловила сомнение в глазах Петелиной и с высокомерной улыбкой заправила локон парика, выбивавшийся из-под строительной каски.

— Я стала подыгрывать Булатникову. Превращаться в Леру было не трудно: парик блондинки, бусы, браслеты, серьги, как на фото у настоящей Лебедевой. Я и сейчас на нее похожа, а тогда-то с молодой мордашкой… Я даже паспорт на ее имя получила, у афганского братства везде были свои люди.

Окулова посерьезнела и прошла вокруг связанной Петелиной, рассказывая на ходу:

— Дочку родила по документам Лебедевой. Моя Ирочка, как и я, воспитывалась в чужих семьях за счет фонда Окулова. Для встреч с ней я маскировалась под Лебедеву и представлялась тетей. Дочь выросла, стала девушкой. Я работала у Березина, знала о его финансовом состоянии. Хотела для Иры хорошей жизни и познакомила с единственным наследником Никитой Березиным. А она, дуреха, как я когда-то, без ума влюбилась в его приятеля Макса Миронова. Забеременела и стала ему не интересна.

Окулова тяжело вздохнула и продолжила:

— Ира родила мальчика, назвала Сашей. Я единственная встречала их из роддома, отвезла на съемную квартиру. Уже думала, как сообщить ей правду о себе, о настоящем отце. Надеялась, что у Миронова при виде сынишки проснутся отцовские чувства. Встретилась с ним, показала фото. Студент даже глядеть не стал, бросил мерзкое: сама виновата, может это и не мой ребенок, могла бы сделать аборт. Сволочь!

Лариса с силой пнула попавшийся под ногу кусочек цемента. Камешек вылетел сквозь проем неогороженного балкона и стукнулся где-то внизу о бетонную плиту.

— А потом случился пожар, и я стала другой. Совсем другой, — пробормотала она, двигая рычажки на пульте управления дроном.

— Бесчеловечной? — откликнулась Петелина.

Окулова оторвала взгляд от пульта. Ее глаза вспыхнули гневом.

— Ты смотришь со своей колокольни, а попробуй с моей! На моих глазах зарезали мать, убили отца — я пережила это в семь лет. Но хоронить дочь и внука в тысячу раз тяжелее. Когда их нашли, оба выглядели как живые: не обгорели, не поранились, просто задохнулись. Ира до последнего вздоха прижимала малыша к груди. Чистая мадонна с младенцем.