Жестокий обман

— Конечно. — Я заставляю себя улыбнуться, но я знаю, что лучше не верить ее обещаниям. Единственный человек, которому я могу доверять с этого момента, — это я сама.

* * *

Когда я возвращаюсь в машину, Даниил уже ждет меня, его плечи напряжены, лицо — каменная маска. Его взгляд грозен, в нем нет ни искорки, ни легкости, которых я так жажду. Он проводит зубами по нижней губе, ожидая, когда я сделаю первый шаг.

— Как, по-твоему, все прошло? — спрашиваю я, так как на мне есть прослушка, и он слышал весь разговор.

Напряжение разрывает воздух, как статическое электричество. Оно такое тяжелое, что кажется, будто я могу протянуть руку и потрогать его.

— Нормально, — говорит он, поджав губы, и вскоре его внимание переключается на телефон в его руках. Он уже отстранился от меня, его внимание переключилось на другое. Где угодно, только не на мне. И я больше не могу этого выносить. Я могу выдержать его ненависть, но не это странное промежуточное состояние, когда он замораживает меня самым жестоким образом.

Прежде чем я успеваю подумать о последствиях, я вырываю телефон из его рук, требуя его внимания.

— Хватит этого дерьмового молчания, — шепчу я, выхватывая у него телефон. — Убей меня или прости. Я не могу терпеть, когда ты меня игнорируешь.

Его смех глубок и жесток. Он раздается прямо перед тем, как он делает выпад, быстрый, как пантера. Я едва успеваю вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться. Одна большая рука обхватывает мою шею, вдавливая меня в спинку сиденья. Глаза у него дикие, безумные, как и его внешность. Телефон выскользнул из моей руки на пол, но он, кажется, этого не заметил.

— Я хочу убить тебя. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем вырвать голыми руками жизнь из тебя. — С моих губ срывается хныканье. — Но как бы я ни хотел, я не могу. Я не могу заставить себя сделать это. Так что знаешь что, printsessa, я тоже в аду. Точнее, в чистилище. Хочу стереть тебя с лица земли и не могу этого сделать.

Его слова прозвучали с таким опустошением, что у меня перехватило дыхание. Его глаза смотрят на меня, сверкая черным в почти угасающем свете. Мой пульс бьется в горле, шум крови в ушах похож на шум товарного поезда. Я чувствую себя слишком сильно; я подавлена, опьянена его присутствием, выхожу из-под контроля и бессильна остановить это.

Он сломлен, и это я так с ним поступила.

— Скажи мне, как это исправить. — Слезы текут по моему лицу, отчаянно и беззвучно. — Я сделаю все, что нужно, чтобы все исправить, Даниил. Я люблю тебя. Люблю. Пожалуйста… скажи мне, — умоляла я, желая, чтобы он взял меня на руки и все исправил. Потому что без Даниила мне не для чего жить.

Он издает низкий стон, и мне не нравится, как он покрывает мою кожу. Он не смотрит на меня, вместо этого он сжимает переносицу, и шипение проскальзывает между его зубами. Воздух становится неспокойным, словно я попала в электрическую бурю, и кажется, что вот-вот разверзнется ад и мне следует бежать в укрытие.

— Ты знаешь, через что прошла моя семья? Человек, выросший рядом с моим отцом, предал нас самым ужасным образом. Моя мать покончила с собой из-за него. Он украл у нас сестру и убил нашего отца. Доверие дается мне нелегко, но я доверял тебе, я действительно, черт возьми, доверял, а ты все изгадила.

Я вздыхаю, закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. Я не могу убедить Даниила, что я полюбила его, когда сама не ожидала, что можно кого-то впустить в свою жизнь. Каким-то образом он изменил меня. Изменил все.

Машина останавливается, я открываю глаза и вижу, что мы остановились перед нашим бруклинским пентхаусом.

— И что дальше? — спрашиваю я.

— Ты останешься здесь, пока я не выясню, что будет дальше.

Я хочу спросить, какого черта он имеет в виду, но не успеваю ответить, как дверь распахивается. Михаил стоит на пороге и выглядит таким мрачным, каким я его никогда не видела. Я в последний раз поворачиваюсь к Даниилу, грусть съедает мое сердце. Он не смотрит на меня, но я смотрю на него, запоминая каждую жесткую линию и упрямую челюсть.

Потому что, если я вижу любимого человека в последний раз, я хочу, чтобы это было не зря.

ГЛАВА 34

Даниил

Андрей — чертовски хороший боксер. Я не знаю, почему я настоял на том, чтобы он провел со мной спарринг, кроме того, что мне нужно избавиться от этой маниакальной энергии, пока я не взорвался. Может быть, он это знает, потому что, не раздумывая, налетает на меня, легко встает на ноги, наносит серию молниеносных джебов, за которыми следует сильный правый хук. Но я знаю, как он дерется, и предугадываю его движения, блокирую джебы и уворачиваюсь от правого хука, что заставляет его обнажить зубы. Дикая улыбка.

— Посмотри на себя, сопляк. Ты как будто научился драться по-настоящему.