Жестокий роман (СИ)

Я стараюсь расслабиться. Очень стараюсь. Подчиниться, покориться, принять грядущую неизбежность. Повиноваться своему единственному хозяину и господину. Отблагодарить его за то, что я до сих пор жива.

Марат сдергивает мои трусы, проводит пальцами по предательски влажным складкам и вдруг хмуро сдвигает брови:

— Чего зажимаешься?

— Я не хочу, — признаюсь тихо.

— Не хочешь? — скалится и проталкивает пальцы вглубь. — Да ты как блядь течешь. Всю тачку пиздой измазала.

— Физически, — выдаю сдавленно. — У меня всегда такая реакция… на тебя. Когда ты рядом, я всегда…

— Мокрая, — чеканит хрипло. — А трахаться не желаешь.

— Я здесь только с отцом была, — роняю глухо. — Наше секретное место.

— И что? — бросает с издевкой. — Я должен этим проникнуться?

— Ты столько рассказал, — запинаюсь, судорожно втягиваю воздух. — Я решила пойти на ответную откровенность. Понимаю, мои желания не имеют никакого значения. Бери что хочешь. Ты в любом случае получаешь все. Возражать глупо.

— Нет, — ухмыляется. — Умно.

Отстраняется. Точнее, просто убирает пальцы. Однако по-прежнему нависает надо мной, поглощая свет.

— Ты вообще умная сука, — прожигает взглядом насквозь. — Так и норовишь цену себе поднять. Чтоб я не дырки оценивал, а личность. Чтоб ту маленькую девочку с добрым папой увидел на этом обрыве. Чтоб устыдился тебя во все щели ебать.

— Марат…

— Ничего не спасет, — его губы почти касаются моих. — Ничего, поняла?

Проклятье.

Как же мучительно хочется обвести языком жесткие линии его рта. Попробовать на вкус. Исследовать во всех деталях.

Я столько раз делала ему минет. Облизывала его яйца. Глотала сперму. Но ни разу не целовала. В губы, по-нормальному.

— Опять глаза вылупила, — произносит презрительно. — Ветер в башке гуляет. Ты слушаешь или совсем от страха поплыла?

— Я… не боюсь тебя.

— Тогда чего трясешься?

— Холодно, — нервно улыбаюсь.

Он бросает что-то. Резко и отрывисто. На своем языке. Судя по тону, ругательство. До одури грязное.

Я безумна. Я чокнутая. Я правда не боюсь его сейчас. Сама не осознаю почему. Не отдаю отчета в собственных чувствах.

Стоило бы содрогнуться от ужаса. Представить неизбежность моей участи. Вообразить расправу в красках.

Но куда там.

Марат отступает, открывает дверцу авто и захлопывает с грохотом. Возвращается обратно, протягивает яркий картонный пакет.

Дорогущий бренд. Логотип, который узнают во всем мире. В нашей стране и магазинов подобной марки нет. Я не модница и не фанатка крутых компаний, однако определенное представление имею. Дыхание невольно перехватывает.

Дергаю за шелковые тесемки, развязываю крупный черный бант, удерживающий створки пакета вместе. Извлекаю из глубины кроваво-красное платье.

Боже. Тут же целое состояние. Это не подделка. Сразу ощущается. Настоящее, ни с чем не спутаешь.

— Откуда? — спрашиваю чуть слышно. — Зачем?

Марат вырывает вещь из моих пальцев.

— Не нравится?

— Нравится, — роняю сдавленно. — Очень нравится. Как такое не понравится. Но оно ведь стоит сумасшедшую сумму.

Одевает меня. Грубо. Не слишком ловко. Видимо, раздевать женщин для него гораздо проще и привычнее. Обратный процесс вызывает некое затруднение.

— Тем приятнее будет его срывать, — шепчет на ухо, заставляя поежиться от нестерпимого жара, который враз растекается под озябшей кожей.

— Когда ты успел достать? Где?

— А ну давай, пройдись, — игнорирует вопросы, шлепает по заднице, подталкивая вперед, призывая к повиновению.

Послушно делаю несколько шагов. Поворачиваюсь перед ним. Прекрасно понимаю, какие чувства вызываю.

Платье обтягивает тело как перчатка. Сидит точно влитое, покрывает фигуру второй кожей. Размер подходит идеально. Алый цвет. Все контуры подчеркнуты. Все изгибы выделены. Еще и соски проступают сквозь ткань.

Я как красная тряпка для быка.

Или кобыла. Дорогая. Породистая.

Бросаю взгляд на Марата и к земле примерзаю. Сейчас точно все с меня сорвет. И наплевать ему на потраченные деньги.

Глаза горят. Ноздри раздуваются. Огромный бугор натягивает штаны.

Этот самец заведен до предела.

— На место, — приказывает холодно.

Покорно возвращаюсь. Он усаживается на капот и усаживает меня на колени. Прямо на вздыбленный орган. Вжимает в бедра. Грубо, не ведая стеснения.

— Хотел сразу подарочек вручить, — горячее дыхание опаляет голое плечо. — Да братец отвлек.

— Отвлек? — сглатываю.

— Пришлось свою собственность защищать, — выразительно поглаживает талию, сдавливает бедра. — Задержись я хоть на минуту, он бы тебя уже на хер насадил.

— Нет! — восклицаю гневно. — Никогда.

— Что бы ты сделала против здорового мужика? — интересуется насмешливо.

— Я бы ему глотку перегрызла, — заявляю с яростью. — Я бы лучше сдохла, чем под него легла.

— Какая боевая, — хмыкает. — Чего ж мне не перегрызла?

— Ты, — осекаюсь, закусываю губу, наконец, выдаю: — Ты не он.

— Верно, — резко накрывает грудь крупными ладонями, сминает до боли. — Он бы тебя быстро убил. Как отец Стрелецкую. Милостиво.

Задыхаюсь. Ощущение, точно он до моего сердца добирается. В момент. Грудную клетку вскрывает, ребра проламывает. Жестко сжимает пульсирующий ком плоти в когтях.