Жестокий шторм

Петрас подошел к рынде, ударил в нее, чистый звон меди напомнил Горшкову о последнем выступлении на ринге в клубе моряков. Противник, Игорь Бочаров, широкогрудый, с короткой шеей и чугунными кулаками, дрался расчетливо, зло. Горшков проиграл по очкам. В зале находилась Варя. Когда они пошли домой, она сказала:

— Я все боялась, Леша, что он тебя убьет. — Потом спросила: — Очень больно?

— Ну что ты, привычка…

— Хороша привычка! В другой раз нос свернут или глаз выбьют. Вот тогда узнаешь. — И Варя прижалась к его локтю.

Как давно это было! И что сейчас с Варей? Может, узнала, что он пропал без вести, и со спокойной совестью вышла замуж за того тощего парня…

Невеселые мысли Горшкова прервал старшина:

— Возьми правее, видишь, парус полощет! Так держать!

— Есть, так держать!

— Ты что-то размечтался на вахте, Алексей!

— Да нет, я тоже только хотел взять вправо, а тут вы…

— Ну ничего. Погода сегодня такая мечтательная, как во Владивостоке в конце мая. Вот такой же стоит легкий, розовый туман, и тихо и тепло, а впереди целое лето… А сейчас у нас впереди целая жизнь, может, этот эпизод останется самым интересным в ней. Ведь не с каждым вот такое случалось и все так счастливо кончалось.

— Но пока с харчами туго, питаемся одним планктоном, — вздохнул Горшков.

— Будет и рыба, — авторитетно заявил Петрас.

— Когда, интересно, будет? — не поверил Алексей.

— Да хоть сейчас!

— Слышали, товарищ старшина? Сейчас, говорит! Ну, Петрас, ты, брат, даешь!

— Пусть закидывает, — сказал старшина Асхатов.

— Можно попробовать, но для этого надо лечь в дрейф. Леска должна опуститься метров до трехсот, а может, еще глубже, на сколько ее хватит.

— На такую глубину? — изумился Горшков.

— Так ловят в открытом море. Ведь холодная тяжелая вода полярных морей опускается в нижние горизонты и течет к экватору, а в ней иногда остаются рыбьи косяки.

— Нам бы хоть трески! — сказал Алексей Горшков. — Штук десять. Печенка у нее — объеденье…

Старшина решительно махнул рукой:

— Ложимся в дрейф. Попытаем счастья. Время у нас есть. Спешить нам пока не известно куда.

БУКЕТ ОРХИДЕЙ

Томас Кейри открыл глаза и увидел лицо спящей рядом жены. Сквозь шторы, слегка колеблемые ветром, сочился густой темно-зеленый свет, окрашивая все в спальне в зеленоватые тона. Лицо Джейн приобрело нежно-салатовый оттенок, в уголках ее губ застыла улыбка. Особенный, ни с чем не сравнимый аромат наполнял спальню. «Орхидеи», — вспомнил Томас Кейри. Вчера натащили массу орхидей, букеты стоят и в кабинете и в гостиной. Не от них ли слегка побаливает голова?

Кинув взгляд на спящую Джейн, потом на голубые цифры электронных часов

— они показывали десять тридцать, — Кейри пошел в ванную комнату. Как и вчера, его поразили размеры ванной. Он с удивлением подумал, что вся его квартирка в Окленде была меньше по площади. По стенам стояли две ванны в виде огромных перламутровых раковин; одну из стен занимало зеркало с сероватым оттенком, свойственным изделиям венецианских мастеров. Стены украшали керамические панно: обнаженные женщины Гавайских островов на берегу океана и скользящие на досках по волнам прибоя. На полу цветная мозаика: гавайцы встречают капитана Кука. Здесь находился станок для гимнастических упражнений, машина для массажа, фен и еще какие-то непонятные Томасу приборы и аппараты. По бокам туалетного столика из малахита — полки с множеством флаконов из стекла и пластмассы, бритвы, щетки, гребни — словом, здесь было все, что, по мнению архитекторов, дизайнеров и декораторов, необходимо богатому человеку для услады тела и глаз в утренние и вечерние часы.

Он наскоро принял душ, побрился, сбрызнул лицо дорогим одеколоном и быстро вышел, думая, что одни сутки пребывания в таких апартаментах стоят его двухнедельной зарплаты и, как ни богата Джейн, следовало все же разместиться в гостинице поскромнее. Войдя в спальню и взглянув на жену, он уже забыл о ненужной роскоши ванной комнаты и о бешеной стоимости номера, сейчас он думал только о Джейн и, боясь разбудить ее, откинул штору и вышел на балкон.