Жестоко и прекрасно

Я вижу, что юмор покидает его, и у него совершенно серьезное лицо.

— Она может согреть мою постель, но ничто не растопит это холодное сердце.

Он указывает на свою грудь, и я кладу туда руку.

— Не ври мне, Бен Роудс. Я знаю тебя сейчас. Ты не тот хладнокровный ублюдок, как я думала. — Вероятно, поэтому моя влюбленность в него умерла вскоре после того, как она началась еще в подростковом возрасте. У него была репутация разбивателя сердец, а я никогда не любила плохих парней. — Я чувствую, как бьется твое сердце, и ты заслуживаешь счастья.

— Я счастлив. Я рад за тебя и Дрю. — Он отступает, как будто спешит. — В любом случае, мне пора идти. Мне приходится помогать родителям передвигать мебель или что-то в этом роде. — Он хватает пальто. — Было очень приятно увидеть тебя, Кейт.

Потом он уходит. Я стою и волнуюсь за него. Он был не в себе, по крайней мере, Дженна сказала мне. Когда она спускается со своей сумочкой, она спрашивает:

— Где Бенни?

Я все еще пытаюсь думать, как могу ему помочь, и бормочу:

— Он ушел, сказал что-то о помощи твоим родителям.

Она хихикает.

— Я рада, что ты здесь. У меня есть предлог не ходить туда. Мама в своем режиме ремонта. И с тех пор, как папа приостановил действие ее карт, вместо этого она каждый месяц переставляет мебель. — Она закатывает глаза. — Пойдем искать платье. Мне нужно что-то, что заставит Брэндона ревновать.

Две ночи спустя я смотрю, как Энди и Бен разговаривают в углу. Дженна и какой-то симпатичный парень болтают в другом. Мои родители и родители Дженны сидят на диване, а другие разные люди ведут разнообразные оживленные беседы.

В канун Рождества я заявляю, что все в мире прекрасно. Пока что все хорошо восприняли новость о том, что я снова с Дрю.

Когда звонит входная дверь, я смотрю, как Бен открывает дверь. Когда входят Макнайты, мои родственники, Энди сразу же оказывается рядом со мной. Мое сердце бешено колотится, когда их взгляды устремляются на меня, я знаю, что предстоящий разговор будет самым трудным из всех, что у меня были до сих пор.

Глава 29

Прошлое

— И? РАССКАЖИ МНЕ О СВОИХ анализах, Дрю.

Его мрачное выражение лица, в значительной степени говорит само за себя. Но он должен сказать, и я знаю, что ему нужно избавиться от этого, хотя он не хочет мне говорить.

Он качает головой.

— Вернулся. Я горю на снимках, как гребаная рождественская елка. Это везде. Я прекращаю все лечение. — Он поднимает руку, чтобы помешать мне говорить. — Я был на каждой из их конференций, Кейт. Я знаю исходные данные по всем протоколам, и я все провалил. Я хочу прожить то немногое, что осталось от моей жизни, чувствуя себя лучше, чем сейчас. У меня не так много времени, но то, что у меня есть, я хочу, чтобы эти дни были приятными. Я знаю, что это, вероятно, должно быть отчасти и твоим решением, но я принимаю его самостоятельно. У меня есть кое-какие дела, о которых мне нужно позаботиться, деловые и личные дела, и я бы ни черта не смог сделать, если бы все время чувствовал себя дерьмово. Я надеюсь, что ты сможешь понять мою точку зрения сейчас. Прости, что заставил тебя пройти через все это дерьмо.

Он грустно улыбается, и я бросаюсь на него. Я не знаю, как я буду жить без него. Одно я точно знаю: без Дрю Макнайта этот мир станет дерьмом.

— Мне? Ты беспокоишься обо мне? Я хочу, чтобы ты хотя бы подумал о попытке, Дрю.

— Бесполезно, Кейт. Если бы я думал, что есть хоть малейший шанс, я бы попробовал. Но нет. Попытаться понять.

Слова, которые я хочу сказать, я не могу, потому что мне хочется кричать и орать. Я хочу встряхнуть его и сказать ему НЕТ! Не сдавайся.

— Кейт?

Моя голова дергается.

— Что?

— Посмотри на меня. Я имею в виду, действительно посмотри на меня. И сними шоры. — Он протягивает руки. — Это рак, он убивает меня. Это то, что он делает; это называется прогрессированием болезни. Я на пороге паллиативной помощи.

— Я-я не знаю, что это значит.

— Это означает, что Розенберг сделает меня удобным со всем, что ему придется использовать. Обезболивающие, может быть, небольшие дозы химиопрепаратов.

— Но ты только что сказал, что закончил с химиотерапией.

— Для лечения. Это было бы для облегчения боли. Вот что такое паллиативная помощь. Мне будет удобно, обещаю.

Ирония в том, что его голос успокаивает.

— Дрю, ты в порядке?

Он издает короткий смешок.

— У меня действительно нет выбора, не так ли?

Нет, это не так. Не то чтобы он заказал это из меню.

— Господи, я не знаю, что сказать.

— Все, что я хочу, чтобы ты сказала, это то, что ты принимаешь мое решение и молишься о чуде.

Я смотрю на него и говорю:

— У меня ведь нет выбора, не так ли?

Он бросает на меня застенчивый взгляд и качает головой.

— Нет. Мне жаль.

Я выдыхаю судорожно. Пришло время мне взглянуть правде в глаза. Не то чтобы у меня не было таких мыслей раньше. Но когда тебе представляют их в таком виде, это все равно что плеснуть в лицо ледяной водой.

Я не знаю, откуда берется спокойствие, но я оцепенело спрашиваю:

— Твои родители знают?

— Еще нет. Ты пойдешь со мной, рассказать им?

— Ты знаешь, что я пойду. — Я кладу голову ему на грудь. — Что с Беном?