Жестокое милосердие

— Храбро торгуетесь, шарфюрер. Хотя я заставил бы вас говорить и без каких-либо обязательств.

— Без слова офицера, без обещания сохранить мне жизнь вы получите ложные сведения. А если договоримся — сообщу такие подробности, которые не получит ни один ваш агент. За трое суток вы сможете проверить и убедиться, что там именно тот объект, о котором я говорил. Я подскажу, как лучше сделать это.

— Значит, речь идет о разведывательно-диверсионной школе? Я прав? Ну, слушаю, слушаю…

— Нет, обычный склад с горючим, — нагло ухмыльнулся шарфюрер. — Такой объект вас устраивает? На орден потянет?

— Хорошо, слово чести. Слово офицера. Как только придет время уходить отсюда, я дам вам возможность «убежать».

Несколько минут шарфюрер недоверчиво всматривался в лицо Беркута, просверливая его припухшим красноватым глазом, наконец неуверенно сказал: «Ладно, поверю» — и опустился на траву.

Пока он собирался с мыслями и духом, лейтенант достал из кармана френча переданное ему удостоверение шарфюрера, в которое до этого он лишь бегло заглянул, и внимательно изучил его: шарфюрер Андриан Гольвег, 1914 года рождения, служащий отдельного особого подразделения «ЗЕТ-4». Конечно, каждый, кому попало бы в руки удостоверение Гольвега, сразу же заинтересовался бы этим «отдельным особым подразделением «ЗЕТ-4», но никакого ключа к тому, что скрывается за этим шифром, из удостоверения он не получил бы.

— Да, вы правильно угадали: это диверсионная школа, — наконец заговорил шарфюрер, видя, что Громов закончил изучение его документа. — Особая диверсионная школа. На разведку она нацелена лишь постольку-поскольку. Конечно, там дают основы разведки, радиодела, вербовки агентуры. Однако главная цель — подготовить курсантов к длительной диверсионной работе в тылу врага, с использованием всех видов диверсий: от организации взрывов на крупных предприятиях и железнодорожных узлах до терроризирования целых населенных пунктов, используя при этом все виды оружия.

— Основательно готовят.

— Подчеркиваю: это особая школа. Курс обучения — два года. Это вам не трехмесячные курсы, готовящие «охотничью дичь» для НКВД. Она — с дальним прицелом. Там, видите ли…

— Каким именно… прицелом? — перебил его Беркут. — Поподробнее, основательно, не торопясь…

— Может, хотите стать ее курсантом, а, лейтенант?! — оскалил желтые прокуренные зубы шарфюрер. — Могу составить протекцию.

— Выпускники ее будут действовать только на территории Польши? — невозмутимо продолжал допрос Громов.

— Нет, во всем славянском мире, а также в прибалтийских государствах, входивших в сферу влияния русских. На это нацелена прежде всего языковая подготовка, — уточнил Гольвег. — А в общем…

— Когда выпуск?

— Через месяц.

— Уже ведется новый набор?

— Он осуществлен. Эти пойдут по сокращенной программе, рассчитанной всего на один год.

— Что — ситуация изменилась? Теснят русские?

— Теснят. Но это еще ни о чем не говорит. Другое дело, что появилось слишком много партизанских зон. В Югославии действует целая партизанская армия, возглавляемая генералом Тито.

— Даже так? Любопытно.

— Да и на Украине, как вам известно, тоже появились партизанские генералы.

— Где именно? — невольно вырвалось у Беркута.

— Это вы у меня спрашиваете? — удивленно взглянул на него Гольвег. — Разве вас не информировали об этом?

— Так, где именно они действуют? И что конкретно вам известно об этих партизанских генералах? Нас это тоже интересует, — попытался хоть как-то замаскировать свое неведение Беркут.

— Ту часть Украины, где они действуют, украинцы называют Левобережной. Я слышал это от наших курсантов-стажеров. Чернигов, Сумы… Большие соединения партизан.

— Ваши курсанты готовятся и к работе в партизанских отрядах?

— И в партизанских соединениях, и в сугубо националистических организациях, и в Красной армии. Сфера их действия, по существу, не ограничена.

— А куда направляют вас? Если это не военная тайна, — съязвил Беркут.

— Могу ответить. Только потому, что не в Россию. Я специалист по Югославии. Владею сербским и словенским. Воевал в Хорватии, в составе егерской дивизии СС.

— Но вы-то — немец?

— Австриец. Однако детство прошло в Югославии, недалеко от итальянской границы. Мои предки осели там со времен Австро-Венгерской империи.

На бреющем полете над лесом пронесся легкий разведывательный самолет.

«Неужели подняли даже авиацию? — встревожился лейтенант, перебежав к двери хижины и оттуда наблюдая за его полетом. — Хотя бы наши затаились, не выдали себя. Хорошо, что удалось спрятать машину».

— Корбач, где ты?!

— Здесь, — долетело из-за стены. — Под козырьком крыши. Авось не заметят.

— Фамилии курсантов из русских?! — резко потребовал Андрей у шарфюрера, пока пилот разворачивал машину, чтобы еще раз пройтись над рощей.

— Они все по кличкам.

— Но все же несколько фамилий вам должно быть известно.

— Только узкому кругу лиц из штаба.

— Это в идеале, а в жизни все проще.