Жестокое обаяние братвы

У Лешего в запасе оставалось лишь несколько минут… Машина с выехавшими к нему киллерами уже подъезжала к гостинице, когда он, выскочив из номера через окно второго этажа, убежал в ближайшую лесопосадку, и двое суток прятался в какой-то заброшенной яме, дрожа от ужаса, и прекрасно понимая, что с ним сделают, если найдут…

И лишь выждав долгое время, и убедившись, что его больше не ищут — Леший, выбравшись из ямы, на попутке умчал обратно в родной Энск.

Так бесславно закончилась его эпопея с торговлей энергоносителями. Как впоследствии он мне говорил: «Это я ещё — везунчик!.. А вообще из тех моих корефанов, кто встрял в торговлю углём, нефтью или газом, к сегодняшнему дню в живых осталось процентов десять, не больше!..»

Меня интересовало, отомстил ли Леший за гибель армейского дружка?.. Леший вначале отделывался невнятным бурчанием, но однажды — показал давнюю газетную вырезку насчёт очередной «заказухи».

В ней рассказывалось, что в шахтёрском посёлке Закупинске. был убит Генеральный директор шахты имени Парижских Коммунаров Тутушкин. — в своём служебном «вольво», вместе с водителем, его расстреляли из автоматов в самом центре Закупинска, у ворот шахтоуправления.

Когда машина с директором подъехала к воротам, из припаркованного неподалёку «Жигулёнка» выскочило четверо вооружённых «Калашниковыми» неизвестных в масках, и ураганным огнём в считанные секунды превратили импортное авто в решето. Затем, — спокойно сели в «Жигули» и уехали.

Свидетелей преступления было множество, но останавливать убийц, или пытаться их преследовать никто не стал — всех раздавило ужасом!..

«Ну кто в маленьком шахтёрском посёлке сумеет противостоять четверке автоматчиков?!. Никто — ни милиция, ни ВОХР… Сквозь любой заслон пробьются тараном!..» — со знанием дела пояснил Леший. И добавил, что стрелявших так и не нашли, — кинули «Жигули» и автоматы в пяти километрах от места событий, пересели в другую машину, и — растворились в окружающем пространстве.

На прямой вопрос: «Не ты ли с корешами сработал?!» — Алин радостно расхохотался, после чего уже серьёзно в очередной раз заверил, что лично он — ни разу в жизни… никогда и никого!…

Тогда я зашёл с другого бока, усомнившись в разумности плана убийства директора шахты оравой стрелков, тогда как вполне достаточно было послать на это дело одного снайпера, — «Такое ощущение, что киллеры свою жертву — побаивались!».

Леший обидчиво засопел носом, помолчал, думая над ответом, затем — долго и многословно убеждал меня в преимуществах именно такого способа мочилова — толпой, с автоматами, чуть ли не с пушками…

…Ещё позже, уж по совсем иному поводу, Леший мимоходом сознался, что частенько мучим в последние годы ночными кошмарами… Снится каждый раз одно и то же: он спит в гостиничном номере, и вдруг кто-то, проломив двери и ворвавшись в комнату, взмахивает кувалдой над ним, обречённо застывшим в койке. Алик дико вопит, и — просыпается, весь в холодном поту…

М-да… Что-то сломалось в душе некогда грозного «боевого слона»… Хрустнуло, надломилось, порвалось что-то… Он и после того случая совершил немало подвигов, но внутренняя трещинка в душе, однажды возникнув, уже никогда не зарастала… В теле богатыря — мафиози затаился совсем другой Алик — вздрагивающий, озирающийся, просыпающийся по ночам от собственных воплей…

Так что не надо «ля-ля» насчёт повержено — побеждённого автоматчиками «угольного генерала», — никто его не поверг и не победил!..

Лежит сейчас в уютной могиле под роскошным памятником, небось, и в ус не дует, а случайно одолевшие его количеством и внезапностью киллеры так потом ничего особенного по жизни и не достигли… Прозябают на третьестепенных ролях (это — те, кого самих ещё не убили), нервишки расшатанные лечат…

И не ЖИВУТ они, а так… существуют!..

3. Свои — хуже чужих…

…Однажды как прорвало Лешего!..

«Своим — и то верить нельзя!.. Вообще — никому! — доказывал, лихорадочно сверкая глазами. — Причём именно своим — не верь в первую очередь!..

Взять, к примеру, мать… Нет, я её люблю, уважаю, всё такое… Но недавно, к примеру, говорит: «Дай мне 300 долларов!.. Я через год организую по своим профсоюзным каналам тебе нормальную квартиру, — не чета твоей нынешней малосемейке…»

Понятно, усомнился я, что за три сотни баксов кто-то сегодня (имеется в виду конец 90-х) приличную квартиру устроит, но она настояла, чуть ли не слезу пустила… Короче — дал!.. И что?!.

Съёздила тотчас в деревню, в гости к маме, бабушке моей то есть… Вернулась через месяц, тыкнула обратно сто долларов, говорит: «С квартирой ничего не получилось, пока это — возвращаю, а остальное верну позже…»

Но так ничего и не доплатила до сих пор, представляешь?!. Нет, я её на счётчик не ставлю, разумеется, но зачем — так?! Элементарно развела меня на баксы, и — лишь для того, чтоб в деревню не с пустыми руками ехать… Так сказала бы прямо, зачем одалживает, а то родному сыну уж врёт!.. И потом, двести долларов на поездку в село… Что-то расшиковалась — на мои денежки!..