Жестокое счастье

— Почему же он мне сразу все выложил?

— Психология, Петя… Я вел с Фарфоровым окольный разговор, вокруг да около, а ты сразу взял быка за рога: «Я — следователь прокуратуры… Ваша фамилия, имя, отчество? Предъявите паспорт…» И так далее и тому подобное — вплоть до предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний. Это, знаешь, действует… К тому же, из разговора со мною Вадим Алексеевич, по всей вероятности, сообразил, что его приезд в райцентр не остался незамеченным.

— Но зачем сейчас Фарфоров привез с собой отнятые у жены драгоценности? — не сдавался Лимакин.

— Вероятно, догадывался, что окольными разговорчиками здесь не отделаться. Алиби его выяснил?

Лимакин подал Бирюкову железнодорожный билет пригородного сообщения, пробитый в двух местах ревизорским компостером:

— Вот единственное «алиби» Вадима Алексеевича. Утверждает, что приехал в райцентр на семичасовой электричке, а обратно укатил в десять вечера, то есть когда Крыловецкая была еще жива. Но билетик-то этот действителен для проезда в пригородных поездах двое суток…

— Да, неубедительно… — согласился Антон. — Знаешь, давай-ка еще с ним поговорим…

Лимакин пригласил Фарфорова в кабинет. Когда тот сел на предложенный стул, Бирюков спросил:

— Вадим Алексеевич, почему скрыли от меня, что приезжали в райцентр к Ирине?

Фарфоров виновато пожал сутулыми плечами:

— Смалодушничал. Можете судить, привлекать к ответственности, я готов на все. Прошу лишь об одном снисхождении: разрешите похоронить жену.

— Этого вам не запрещают, — сказал Антон. — Но давайте еще раз проанализируем последние поступки Ирины. Почему она буквально перед самым вашим возвращением из командировки внезапно уехала в райцентр?

Фарфоров дернул плечом:

— Сожалею, но помочь вам не в силах. Ирина не оставила ни письма, ни записки.

— И в квартире, когда вы вернулись, все было как обычно?

— Да, как обычно… — Фарфоров помолчал. — Единственное, на что я обратил внимание: в гардеробе Ирины появилось новое платье «сафари».

— Почему это платье привлекло ваше внимание?

— Потому что на рынке такие платья стоят очень дорого, а больших денег я жене не оставлял, так как она не умела ими распоряжаться.

— Может, Ирина купила «сафари» в магазине?..

— Сегодня утром этот вопрос мы обсуждали с Аллой Константиновной. Она позвонила знакомому директору торга, и тот авторитетно заявил, что в последние два месяца подобных платьев в новосибирских магазинах не продавалось.

— Возможно, Ирина у кого-то одолжила деньги…

— У кого?

— Скажем, у своей подруги Кудряшкиной…

— Леля Кудряшкина сама кое-как перебивается.

Бирюков попробовал выяснить отношения Крыловецкой с Тюменцевой, но Фарфоров на все вопросы только пожимал плечами да теребил бороду. Не мог он ничем, кроме билета, и подтвердить своего алиби. Антон, разглядывая пробитый ревизором билет, спросил:

— Вадим Алексеевич, внешность ревизора, который проверял у вас билет, не запомнили?

— По-моему, невысокий старичок в очках, — неуверенно ответил Фарфоров.

Бирюков повернулся к Лимакину:

— Давай проведем опознание… Позвони начальнику станции насчет ревизора. Кажется, есть такой…

Лимакин раскрыл телефонный справочник, перелистнул несколько страниц и снял трубку.

Невысокого старичка ревизора в очках отыскать оказалось совсем нетрудно. Через полчаса он уже прибыл в прокуратуру. Проблема возникла в другом. Для опознания вместе с Фарфоровым следовало предъявить еще не менее двух бородатых мужчин примерно такого же возраста, как и Фарфоров, а в райцентре бороды были не в моде. Кое-как отыскали одного бородача, работающего инспектором в Госстрахе, а другого — художником в комбинате бытового обслуживания.

Ревизор, которому следователь Лимакин объяснил суть дела, в присутствии понятых очень долго протирал носовым платком очки, затем с чрезвычайно суровым видом разглядывал предъявленных для опознания и вдруг, когда Фарфоров нервно дернул плечом, обрадовался, словно ребенок:

— От этот!.. Официально заявляю, что видал этого гражданина уезжающим из райцентра!

— На какой электричке? — спросил Лимакин.

— На вечерней десятичасовой. Пассажиров немножко было. Помню, подсел к гражданину, хотел от нечего делать поговорить, но гражданин от разговора уклонился. Плечом дернул, как сейчас, и в окно стал смотреть. И еще прекрасно помню, что билет был куплен им из Новосибирска в оба направления сюда и обратно, в Новосибирск.

Алиби Фарфорова подтвердилось.

Оставшись вдвоем с Лимакиным, Бирюков сказал:

— Один парадокс ликвидирован. Теперь подумаем о Воронкине и Цветкове. Ты не предупреждал Цветкова об ответственности за ложные показания?

— Нет, конечно. Цветков ведь задержан в качестве подозреваемого…

— Может быть, это в какой-то мере и сказалось на Васином поведении во время допроса?

— Не знаю, что сказалось, только на допросе Вася нес откровенную чепуху. Можешь прочитать протокол, который он отказался подписывать.