Жестокое убийство разочарованного англичанина

– Зря вы меня сюда позвали, – сказал сторож. – Он уже теперь сбежал через…

– Заткнись, – оборвал Рэнделл. Голос его звучал как-то странно. Они посмотрели вниз с капитанского мостика. Шон неслышно приблизился сзади. Находясь в метре от них, намеренно уронил скобу, хотя и сам не знал, зачем это сделал. Рэнделл и сторож повернулись, столкнулись, слишком близко друг от друга стояли, и Шон сбоку, неуклюже ударил сторожа болтом по голове; удар пришелся заодно и по окну, стекло разбилось. Сторож покачнулся, хотел защититься руками, поднял их. Второй удар Шона пришелся по впадине между шеей и плечом. Сторож упал на колени с поднятыми руками – голова свесилась набок, как цыпленок со свернутой шеей. Шон ударил его по голове, повернулся к Рэнделлу.

Серое, покрытое потом лицо Рэнделла ничего не выражало, кроме ужаса: исчезли дешевое актерское обаяние, жестокость, ненасытная жажда власти – все растаяло, как плавящийся воск. Он не сопротивлялся, не пытался бежать. Просто стоял, прижавшись к неразбитой части окна головой и спиной, руками – к панели красного дерева под окном. Шон прицелился пониже, ударил Рэнделла по левому локтю, еще ниже, по правому колену, – нога подогнулась, Рэнделл упал на колено.

– У меня нет пистолета, – дрожащим голосом произнес он.

Шон поднял скобу, вставил болт.

– Знаешь, что я сейчас сделаю?

Рэнделл посмотрел на скобу, на болт, неожиданно бросился в сторону, попытался бежать, но опять правая нога медленно подогнулась под ним, и он оказался на четвереньках, засуетился, заторопился, издавая нечленораздельные звуки, заскреб ногтями по палубе, по двери рулевой рубки, на деревянную палубу капала кровь. Шон догнал его, когда тот дополз до поручней, приподнял, чувствуя, как худое тело Рэнделла извивается змеей под дорогой серой материей.

– Нет, нет, нет! – скулил он.

Шон подумал о том, что он делает, попытался оторваться от Рэнделла, отпустить его. Но Рэнделл словно его притягивал. А потом перестал, и Шон отпустил его.

Рэнделл висел, перевалившись через поручни мостика, вытянув руки, хватаясь за пустоту, в отчаянии суча ногами. Все происходило словно в замедленной съемке – Шон смотрел, протянув к Рэнделлу руки, не в силах пошевелиться, закричать. А Рэнделл медленно перевалился через поручни, дрыгая одной ногой, другая волочилась следом, неподвижная от колена и ниже. Дергающееся тело соскользнуло вниз и исчезло. Пролетев метров шесть, оно упало в воду с таким же всплеском, с каким падает тяжелый мусорный бак с отходами корабельного камбуза.

Двигаясь как лунатик, Шон наклонился над поручнем, посмотрел вниз. От того места, где Рэнделл упал в воду, по реке расходились неширокие круги. Большой пузырь воздуха из легких и одежды Рэнделла серебристым шаром всплыл на поверхность, лопнул и исчез.

Шон перевесился через поручень и закрыл глаза. Он пытался что-то сказать, молиться, не зная, молиться ему за себя или за Рэнделла, но ничего не мог произнести, кроме: «Боже мой, боже мой, боже мой». Поверхность воды снова стала гладкой как зеркало, по которому плавал разный мусор, – зеркало неподвижное, красивое; глубоко под зеркальной поверхностью взбаламученный жидкий черный портовый ил облаком окутал Рэнделла, начал засасывать его.

Шон оттолкнулся от поручня, нетвердой походкой двинулся к двери рулевой рубки. Сторож на коленях стоял на палубе, держась руками за голову, ругаясь и плача. Шон прошел мимо – тот съежился. Шон по трапу спустился на шлюпочную палубу, оттуда на главную палубу, по сходням сошел на причал. Если бы с ним сейчас кто-то заговорил, он бы не увидел этого человека, не услышал его слов. Шон обнаружил склад, который Рэнделл давно снял, чтобы хранить там оружие и обделывать другие темные делишки, прошел через него, открыл главные ворота. На улице было все еще светло.

Он увидел машину Рэнделла, заметил свой багаж – два чемодана – там, где их поставил Рэнделл. Шон загрузил чемоданы в багажник. Ключи были в зажигании; он вывел машину со склада, остановился, закрыл ворота и поехал по брусчатке между глухими стенами.

20

Майор Уиллис пришел в себя в сумерках и некоторое время лежал, пытаясь вспомнить, где он и что случилось до того, как он заснул. Ага, тот парень – Николас. Николас-дуропляс. С которым они поддали. Чертовски здорово поддали. Только вот бедняга взял да отключился. Это уже никуда не годится. Нынешняя молодежь никуда, ни к черту не годится. Нет в них стержня.

А потом эта шлюшка. Как она его обнимала, красотка. Как играла с ним по квартире в пятнашки. Ну и красотка, черт побери! Куда же она девалась? Майор сел – верхняя часть головы у него словно бы поднялась в воздух на полметра и опустилась с силой захлопываемой двери. Майору было очень больно, и он прилег, чтобы боль прошла. И ведь совсем голенькая! Черт побери, куда же она девалась?