Жестокость любви

— Неужели вы и впрямь полагаете, что сумели за двадцать четыре часа узнать и мой характер, и мои мысли? — скептически усмехнулся он.

— Ну… нет. Конечно же я не настолько хорошо вас знаю. — Ее щеки снова залил румянец. — Вообще-то вовсе не знаю, — насупилась она. — Если позволите, вы для меня загадка всех времен…

— И времена эти определенно не самые лучшие, — сухо бросил Руперт.

— Определенно нет! — В фиалковых глазах сверкнуло неудовольствие.

— Не бойтесь, Пандора, я открою вам все свои тайны, как только мы окажемся у вас дома.

От подобного заявления страха у нее только прибавилось.

— …вашей прислуге, чтобы они не оставляли зажженными столько свечей в ваше отсутствие.

Пандора вопросительно посмотрела на своего спутника, не расслышав начала предложения. Весь остаток пути она провела в тягостном молчании, которое, слава богу, герцог ни разу не нарушил, видимо тоже погрузившись в свои мысли.

— Ваш дом сверкает, словно Карлтон-Хаус, — пояснил он в ответ на ее молчаливый вопрос.

Она и сама это увидела, стоило ей выглянуть из кареты, когда грум распахнул дверцу. Казалось, в каждой комнате особняка полыхало по сотне свечей.

— Я не понимаю… — едва слышно выдохнула она, выходя из экипажа.

— Может, домашние воспользовались вашим отсутствием и решили закатить прощальную вечеринку по поводу отъезда из Лондона? — ухмыльнулся Руперт, вставая рядом с ней и надевая цилиндр.

— Не будьте смешным. — Пандора раздраженно стрельнула в него глазами, когда он властно взял ее под локоть и повел к парадному входу.

— Вы уже второй раз меня так называете, — помрачнел он.

— Значит, заслужили, — припечатала она.

Заслужил, конечно, и все же, кроме Данте и Бенедикта, никто из его знакомых не отваживался говорить с герцогом Страттоном в подобном тоне.

Его уважение к Пандоре Мейбери и восхищение ею росли на глазах.

— Вы… — Руперт не успел договорить. Дворецкий распахнул дверь и выпустил на улицу звуки из особняка — главным образом дикое завывание, не менее отвратительное, чем то, которое Руперт только что имел честь слышать в опере! — Что за черт?

Руперт задвинул Пандору себе за спину и вошел в дом. Внутри творилось что-то несусветное, слуги — казалось, их целые дюжины; хотя Руперт не понимал, зачем ей столько в таком маленьком особняке, — бестолково кружили по крохотному холлу. Завывание исходило от худой женщины средних лет, которая сидела на нижней ступеньке лестницы, заламывая руки.

Он окинул сцену неодобрительным взглядом.

— Немедленно прекрати этот адский шум, женщина!

Он удовлетворенно кивнул, когда служанка захлопнула рот, и в переполненном холле повисла тишина, все прочие тоже замолкли и уставились на него широко раскрытыми глазами.

Теперь Руперт увидел, что на самом деле слуг всего шестеро: престарелый джентльмен — он уже знал, что это дворецкий, две легкомысленные девушки, наверняка горничные первого и второго этажей, дама средних лет — повариха, судя по ее пухлой фигуре и переднику на бежевом платье, и замызганный ребенок лет двенадцати, возможно, поваренок. Сборище жалких неудачников, никого из них Руперт и близко бы не подпустил ни к одному своему дому.

Женщина на ступеньках снова заголосила, едва Пандора переступила порог дома. Она сорвалась с места и с мольбой в покрасневших глазах бросилась к хозяйке. Слезы ручьем полились по впалым щекам.

— Мне так жаль, ваша милость! Мы ничего не знали, все были внизу, сидели за поздним ужином. Я обнаружила это, только когда наверх поднялась, чтобы приготовить вам постель… Все ваши прекрасные вещи в вашей спальне!.. — И она снова завыла.

Руперта передернуло. Неприятный озноб прошел по его телу, голова взорвалась болью.

— Я сейчас в буквальном смысле слова удалю тебя отсюда, если ты немедленно не замолчишь! — холодно предупредил он женщину.

— Прекрати, Руперт! — нахмурилась Пандора. — Неужели ты не видишь, как она расстроена? Постарайся успокоиться, Хенли, — мягко, с нежностью проговорила она, подходя к женщине. — Расскажи мне, что произошло. — Она взяла пожилую даму за руки.

Руперт, которого вывели из себя слезы этой истерички, не говоря уже о ее невнятном бормотании, повернулся к дворецкому.

— Может, вы объясните? — спокойно попросил он старика.

— Все было, как Хенли говорит, ваша светлость. Пока мы сидели внизу, вкушали поздний ужин, кто-то вошел в дом и поднялся в спальню ее милости.

— И?..

Старик поежился.

— И теперь в комнате все вверх дном, ваша светлость.

Брови Руперта полезли вверх.

— Вы сообщили властям?

Дворецкий замялся:

— Еще нет, ваша светлость.

— Почему нет? — помрачнел Руперт.

— Ну, я… — Мужчина покосился на Пандору, которая тихо беседовала со служанкой. — Мы обнаружили это всего несколько минут назад, ваша светлость, и, кроме всего прочего, я не уверен…

— Думаю, на сегодня достаточно разговоров, — объявила Пандора. Узнав от Хенли, что именно произошло в ее отсутствие, во всех неприятных подробностях, она не желала обсуждать эту тему в присутствии Руперта. Он и без того слишком осведомлен о ее личных делах.