Жестокость любви

Четыре года назад… когда отец Руперта женился на Патрисии Стерлинг. Судя по тому, как они разговаривали друг с другом нынче ночью, Пандора больше не сомневалась в антагонизме Руперта по отношению к женщине, которую он когда-то сжимал в своих объятиях. Как и в том, что Патрисию взбесило заявление Руперта о предстоящей женитьбе на Пандоре.

— Как только ты станешь моей женой, я первым делом попрошу тебя сменить всю мебель и декор в герцогских апартаментах, — продолжил он. — Хочу избавиться от всех следов пребывания этой женщины в нашем доме.

Пандора понимала, что резкий тон направлен не на нее.

— Она вам действительно не нравится…

— Она мне отвратительна. — Глаза Руперта сверкнули затаенным пламенем. — А ты сомневалась?

Она… колебалась. До сегодняшней ночи ее грыз червячок сомнения насчет того, питает ли Руперт к герцогине искреннюю ненависть, или это своего рода досада, поскольку женщина вышла замуж за его отца вскоре после их ссоры. Но червячок замолк навеки, стоило ей услышать диалог Руперта — если их перепалку вообще можно так назвать! — с мачехой.

Она выдавила печальную улыбку.

— Я давным-давно поняла, что не все слова джентльменов можно принимать на веру.

Руперт прищурился, разглядывая ее прелестное личико:

— И кто из джентльменов преподал вам подобный урок?

— Хотите знать, был ли это мой муж или мои любовники? — огрызнулась она.

Руперт отпустил ее руки, сел рядом с ней на кровать, развернул к себе, взял ее лицо в свои ладони и заглянул в бездонные фиалковые глаза.

— Никто не говорил вам, что горечь прежде всего разъедает изнутри человека, который ее испытывает? — мягко попрекнул он ее.

Этот урок Руперт усвоил за последние четыре года, наблюдая, как новая жена отца делает из мужа дурака, и Руперт очень не хотел, чтобы подобное разочарование свалилось на эти хрупкие плечи. Он очень надеялся, что вскоре они с Пандорой начнут новую совместную жизнь, оставив позади все беды и печали.

Она нахмурилась, настороженно глядя на него:

— Ты ведь совсем не Дьявол, правда?

Руперт рассмеялся, услышав из уст Пандоры имя, которое ему дали в свете во времена бурной молодости и которым его до сих пор иногда называли.

— Даже не пытайся никого в этом убедить, тебе все равно никто не поверит.

«Может, и не поверят», — подумала Пандора, ведь они не видели его таким, каким он предстал перед ней в последние несколько дней. Да, он никогда не перестанет быть надменным, заносчивым герцогом Страттоном, но теперь она точно знает, что за этим фасадом кроется нечто большее.

Он в буквальном смысле слова вырвал ее из лап лорда Ричарда Сугдона на балу у Софии, а потом проводил до дому. Надо признать, по пути он украл у нее поцелуй, но большего себе не позволил, просто сказал, что намерен заглянуть к ней на следующий день.

И назавтра он уговорил ее пойти с ним в оперу с двумя его родственниками — после чего украл больше одного поцелуя! — а затем, нынче утром, разыскал ее у Женевьевы и сделал предложение…

Неужели с тех пор прошло всего несколько часов? И за это время столько всего случилось. И не в последнюю очередь всепоглощающий ужас, который она пережила, когда огненные языки танцевали вокруг ее кровати. Если бы Бентли не подоспел вовремя…

Она содрогнулась.

— Не знаете, лорд Сугдон еще не уехал из города?

— Насколько мне известно, его отъезд назначен на послезавтра.

— Как вы думаете, не мог он… Он так разозлился на балу у Софии…

— Не думай больше об этом сегодня, — успокоил ее Руперт. Ему уже приходило в голову, что Сугдон вполне мог вломиться в дом два раза подряд в отместку за унижение, которое он испытал, но Руперт быстро отказался от этой идеи. Кто-то уже до этого три раза пробирался в особняк, а Сугдон уж никак не был связан с Барнаби Мейбери. И все же он упомянул это имя Бенедикту Лукасу.

— Вы серьезно говорили Бентли? — внезапно разволновалась Пандора. — Я имею в виду, вы найдете место всем моим слугам в одном из своих особняков, если я соглашусь выйти за вас?

Да, он действительно так сказал, вырвалось в порыве благодарности за ее спасение. Однако отступаться от своих слов он не намерен.

— Хенли может стать проблемой, она слишком сильно действует мне на нервы, — признался он.

Лицо Пандоры просветлело.

— У нее доброе сердце.

— Повторяю, у вождя гуннов Аттилы тоже случались просветления. — Руперт нежно убрал выбившийся локон за ушко Пандоры. — Но я вряд ли получил бы удовольствие от созерцания этого типа у себя дома.

— Хенли — моя компаньонка и личная горничная.

— Если мы поженимся, я стану твоей компаньонкой. И личной горничной тоже, если позволишь, — добавил он тихо. Ему ничего не хотелось на свете так, как помогать этой женщине раздеваться.

Ее щеки мило заалели.

— У вас ведь и другие дела имеются, вы не всегда будете доступны.

— Для тебя я буду доступен всегда, — пообещал он. Пандора улыбнулась.

— Я не могу уволить Хенли. Это было бы слишком жестоко, ведь о ней совершенно некому позаботиться.

Его губы изогнулись.

— Если ужасная Хенли — это часть условий, на которых ты согласна принять мое предложение, я готов принять ее.

Он вопросительно приподнял бровь.