Жезл маршала. Василевский

   — Значит, генерал Василевский ещё до войны служил в Генеральном штабе, — задумчиво произнёс Гитлер. — Видимо, не зря Молотов брал его с собой как военного эксперта. Сам Молотов умён, чертовски умён, — повторил фюрер. — Я полагаю, что он хитрее Сталина, этого усатого кавказца. — Гитлер снова взял фотографию Василевского. — Как и Сталин, он тоже курит трубку?

   — Да, мой фюрер, — подтвердил Кейтель. — По данным нашей агентуры, начальник Генштаба русский — крепкий орешек.

   — В каком смысле, Вильгельм? — не понял Гитлер.

   — Разумеется, в военном...

Гитлер взглянул на Манштейна:

   — Слышал, Эрих? Так что на твою долю выпал достойный противник. Я считаю, усатый кавказец не зря назначил его начальником Генштаба Красной Армии.

   — Мой фюрер, — вновь заговорил Манштейн, когда Кейтель ушёл, — на поле брани победу добывают полководцы, а не штабные крысы.

Гитлер вскинул голову, отчего чёлка чёрных как уголь волос упала ему на лоб и чуть прикрыла глаз,а. Рукой он резко отбросил её со лба.

   — Штабные крысы? — Он хохотнул. — Однако, Эрих, ты дерзок на слова. Не забыл, что Паулюс был первым обер-квартирмейстером Генштаба сухопутных войск, а по-русски — первый заместитель начальника Генштаба? Не сказалось ли это отрицательно на его военной карьере?

   — Возможно, и сказалось, мой фюрер. — Манштейн снова достал сигарету и закурил. — Это может знать его бывший шеф Гальдер. Мне же штабная работа не по душе. Фронт — моя стихия. И как будто у меня получается. И с деблокадой Паулюса у меня тоже получится. Впрочем, — язвительно продолжал Манштейн, — если вы, мой фюрер, сомневаетесь в этом, то можете поручить Кейтелю спасти Паулюса и его войска.

   — Эрих, мне обидно такое слышать, — развёл руками Гитлер и зачем-то взглянул на потолок своего кабинета. — Ты мой близкий соратник, и я очень тебе доверяю... И Кейтель мой ближайший советник. Но конечно же он не полководец, как ты, это истина, и я не стану её оспаривать. Но скажи, ты всё продумал? — Гитлер так и впился в него глазами.

   — Да, мой фюрер. — Манштейн подошёл к карте. — 57-м танковым корпусом из армейской группы «Гот» я нанесу удар по русским из района Котельникова, и их оборона будет смята.

По губам Гитлера пробежала тонкая улыбка.

   — Ты уверен в успехе, Эрих?

   — Иначе я бы не взялся за такое тяжёлое дело, мой фюрер! — Манштейн вскинул поседевшие брови. — На этом участке фронта у русских слабая оборона — три стрелковые и две кавалерийские дивизии и одна танковая бригада. Моих 6-й и 23-й танковых дивизий вполне достаточно, чтобы сокрушить русских. А там и рукой подать до Паулюса.

   — Теперь я вижу, что ты всё продумал, всё подсчитал. — Гитлер прошёлся по мягкому ковру, поправил свастику на рукаве. — Надо во что бы то ни стало спасти Паулюса! Если его армия погибнет, это будет для Германии трагедией... Город носит имя вождя русских Сталина, и красных бойцов сломить будет нелегко.

   — «Чёрных дьяволов», моряков военного Севастополя, тоже было тяжко сломить, но я сделал это и водрузил нашу свастику на бастионах поверженного города! К вашим ногам я брошу и Сталинград!

   — Эрих, как стратег ты силён, и за это я уважаю тебя. — Гитлер ущипнул короткие усы. — Танков у тебя вдвое больше, чем у русских. Кроме того, я отдал приказ вермахту часть соединений для твоей группы «Дон» перебросить из Франции. Так что у тебя есть всё, что надо!.. Ну, дай пожму тебе руку! — И фюрер обнял Манштейна.

В ночь Манштейн улетел на фронт.

«Начальник Генштаба Василевский... Что он думает сейчас обо мне и знает ли, что я буду вести с ним поединок? — размышлял Манштейн, слегка покачиваясь в мягком кресле самолёта. — Знает ли, что я повёл наступление из района Котельникова? Пожалуй, нет, а то давно бы усилил оборону на этом участке... Да, я начну из Котельникова, это самый короткий путь к Паулюсу. И к 25 декабря, как и приказал фюрер, мои танки соединятся с войсками фельдмаршала. Сделаю ему подарок к Рождеству...»

С этими мыслями Манштейн уснул в кресле.

На вездеходе в снежную пургу Василевский прибыл на КП 7-го танкового корпуса. Встречал его комкор генерал Ротмистров. Был он в полушубке, в папахе, лицо на морозе раскраснелось, а на бровях и усах осел белый иней.

   — Прошу вас пройти в штаб, — пригласил он Василевского и не по-уставному добавил: — У меня сегодня на душе праздник: в мой корпус прибыл начальник Генштаба и представитель Ставки!

Сюда прибыли командарм 5-й Ударной генерал Попов и командир 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал Плиев. Здороваясь с ними и улыбаясь краешками губ, Александр Михайлович отпускал шутки, говорил, что в такой сильный мороз хороший хозяин не выпустит во двор свою собаку, а вот он, Василевский, потревожил командармов.

   — Мне прогуляться на КП Павла Алексеевича — одно удовольствие. — Плиев подёргивал тонкими пальцами кончики своих щетинистых усов, присаживаясь поближе к столу, возле которого раскалилась докрасна «буржуйка».

   — Я тоже продрог, хотя на мне была овчина, — признался Попов.